В различных местах огорода я втыкаю по три палки, которые, будучи связаны на верхнем свободном конце, образуют прочный треножник. К каждому из них я подвешиваю на высоте человеческого роста мисочку, полную мелкого песку, в дне которой есть дырочка для стекания воды, если будет дождь. Я кладу в мои приборы трупы: ужа, ящерицу и жабу; я предпочитаю именно этих животных, потому что их голая кожа позволит мне лучше следить за появлением и работой насекомых на трупах. Но кроме этих животных у меня бывают и трупы землеройки, цыплят, кротов, котят, кроликов.
Апрель приходит к концу, и мисочки быстро заселяются. Прежде всего является муравей, лучше других одаренный обонянием и потому добирающийся до трупов тогда, когда они еще не начали разлагаться и не издают никакого запаха.
Но, дня два спустя, труп начинает издавать зловоние, и тогда являются настоящие трупные насекомые: кожееды, карапузики, сильфы, могильщики, мухи и стафилины, которые нападают на труп, съедают его и сводят его почти на ничто. При помощи одних муравьев уничтожение длилось бы слишком долго. С этими же дело идет скоро, тем более что некоторые из них выделяют вещества, химически разлагающие трупы.
Об этих последних ассенизаторах высшего порядка следует упомянуть прежде всего. Это мухи различных видов. Говорить подробно о каждом виде было бы слишком утомительно и излишне, потому что нравы их всех в общем одинаковы. И потому ограничимся главными родами: люцилиями и саркофагами. Люцилии—это блестящие, зеленые падальные мухи, известные всем. Их металлический, большей частью зелено-золотистый цвет соперничает с цветом наших самых красивых жуков: бронзовок, златок и проч. Три вида люцилий слетаются к моим мисочкам: люцилия краснохвостая, л. трупная и л. медная (Lucilia caesar Lin., L. cadaverina Lin. и L. cuprea Rob.). Две первые—обе золотисто-зеленые, прилетают во множестве; третья, с медным блеском, немногочисленна. У всех троих глаза красные, окруженные серебряной каймой.
Более крупные, чем люцилия трупная, люцилия краснохвостая (рис. 64), кажется, и более ранняя. 23 апреля я нахожу ее кладущей яйца. Она поместилась в спинном канале бараньей шейки и кладет яйца на спинной мозг. Больше часа остается она неподвижно в темной пещере, занимаясь кладкой яиц. Мне видны ее красные глаза и серебристая мордочка. Наконец она выходит. Я собираю все ее яйца, что легко сделать, так как они лежат на мозге, который я вынимаю, не прикасаясь к яйцам. Нужно сосчитать их. Но сделать это тотчас невозможно: они образуют плотную массу. Самое лучшее—воспитать семью в сосуде и впоследствии сосчитать коконы, в которых куколки будут лежать в песке. Я насчитываю их сто пятьдесят семь. Это, очевидно, наименьшее количество, потому что люцилия краснохвостая и другие, как я узнал из дальнейших наблюдений, кладут яйца не сразу, а частями, в несколько приемов. Прелестная семья, обещающая в будущем баснословные полчища.
Следующее наблюдение подтверждает, что люцилия кладет яйца в несколько приемов. Труп крота лежит на песке миски, и в одном месте край его живота приподнимается, образуя глубокий свод. Заметим, что люцилии, как и другие трупные мухи, не кладут яиц на открытые места, чтобы солнце не повредило нежным зародышам. Им нужны темные закоулки. Они предпочитают всему другому нижнюю сторону трупа, если могут туда добраться. В данном случае единственное доступное место—складка, образуемая краем живота. Там только и кладут яйца сегодняшние самки. Их прилетело восемь, и они поочередно, а иногда по нескольку разом, исчезают под сводом, где остаются довольно долго, пока остальные ждут. Эти последние много раз подходят к порогу пещеры—посмотреть, что там делается внутри, окончили ли их предшественницы. Наконец, те выходят, садятся на труп и ждут, в свою очередь, а их тотчас же заменяют другие на дне пещерки и т.д. Так продолжается все утро. Теперь мы знаем, что кладка яиц совершается в несколько приемов, разделенных между собой промежутками отдыха. По-видимому, это длится несколько дней, и все яйца размещаются в различных местах.
Я приподнимаю осторожно животное, под которым происходит кладка яиц. Самки так заняты, что не замечают этого и, вытянув яйцеклады, спокойно кладут яйцо за яйцом. Ощупывая концом яйцеклада, они стараются поместить поглубже каждое яйцо, по мере того, как оно выступает наружу. Вокруг красноглазых серьезных матрон двигаются муравьи, занятые грабежом, и многие из них удаляются с яйцом люцилии во рту. Я вижу смельчаков, которые крадут яйца из-под яйцеклада, между тем как бесстрашные самки не обращают на это никакого внимания. Они знают, что богаты яйцами и что это мелкое воровство не важно для них. И действительно, то, что уцелело от муравьев, обещает богатое потомство. Вернемся через несколько дней и приподнимем снова труп. Там, среди гнили, мы увидим страшные массы острых голов, которые то высовываются, то опять прячутся. Все это имеет отвратительный вид, но в другом месте зрелище будет еще хуже.
Теперь всю миску наполняет труп большого ужа, свернутый кольцом. Люцилии многочисленны. Каждую минуту прилетают новые и без ссор занимают место между другими, которые заняты кладкой яиц. Предпочитается для этого спиральная бороздка, образовавшаяся при сгибании ужа в кольцо. Только здесь, в тесной складке, есть защита яйцам от жгучего солнца, и золотистые мухи располагаются на ней в ряд, одна возле другой. Они стараются поглубже ввести яйца, хотя для этого им приходится поднимать крылья к голове. Неподвижно сидят они плотным рядом, выпучив свои красные глаза. Время от времени та или другая оставляет свое место и идет прогуляться по ужу в ожидании, пока в яичниках ее созреет новая партия яиц; потом поспешно прибегает, втискивается в ряд и продолжает нестись.
Несмотря на эти перерывы, заселение ужа идет быстро, и в одно утро все дно бороздки бывает уложено сплошной полосой яиц. Я легко снимаю бумажкой эту белую полосу яиц и кладу их в стеклянные трубки, вместе с необходимой пищей для личинок.
Яйцо, имеющее около миллиметра в длину,—гладкий цилиндр, закругленный на обоих концах. Вылупление совершается через двадцать четыре часа. Первый вопрос: как кормятся личинки люцилии? Я очень хорошо знаю, что им дать, но не понимаю совершенно, как они едят. Едят ли они в точном смысле этого слова? Я имею основания сомневаться в этом.
Действительно, рассмотрим подросшую личинку). Это обыкновенная личинка мухи: удлиненный конус, заостренный спереди, усеченный на заднем конце, на котором видны две маленькие рыжие точки—дыхательные отверстия. Передний конец, называемый головой, хотя здесь нет ничего свойственного голове, кроме ротового отверстия вооружен двумя черными крючками, которые скользят в прозрачном чехле, немного выдаются наружу и опять прячутся. Нужно ли принимать их за челюсти? Никоим образом, потому что эти крючки, вместо того, чтобы двигаться навстречу друг другу, действуют параллельно, в одном направлении и никогда не перекрещиваются. Это органы передвижения, которыми животное упирается в плоскость и тогда, скорчившись, подтягивает вперед тело.
Посадим личинку на кусок мяса и станем рассматривать ее в лупу. Мы увидим, как она прогуливается, то поднимая, то опуская голову, и каждый раз упирается в мясо своим двойным крючком. Если же она сидит на месте, то передняя часть ее тела постоянно изгибается и как бы исследует пространство; острая голова то подается вперед, то отодвигается назад, то выпуская, то опять пряча свои черные орудия. Ни разу не видел я, чтобы личинка отгрызла и съела хоть кусочек мяса. Каждую минуту при передвижении крючки опираются на мясо, но никогда не отрывают ни кусочка от него.
А между тем личинка растет и толстеет. Как же этот странный едок питается, не ев? Если он не ест, то он должен пить, и его пища должна быть бульоном. Но так как говядина—вещество твердое, которое само собой не разжижается, то, чтобы обратить ее в суп, нужен какой-то кухонный рецепт. Попробуем узнать тайну личинки.
В стеклянную трубку, запаянную с одного конца, я кладу кусок говядины величиной с орех. Говядина обсушена предварительно в пропускной бумаге. На эту. провизию кладу около двухсот яиц люцилии, собранных мной только что на трупе ежа в моей миске. Затыкаю трубку ватой, ставлю в отвесном положении в угол кабинета и жду. Другая трубка, приготовленная, как и первая, но без яиц мухи, ставится рядом. Через два или три дня после вылупления личинок успех уже поразительный. Осушенная в пропускной бумаге говядина так теперь размочена, что личинки, ползая по стеклу, оставляют след. Говядина в другой, незаселенной, трубке остается сухой—доказательство, что сок, в котором ползают черви, не есть выделение самой говядины.
Работа личинок проявляется все отчетливее. Мало-помалу мясо тает, как масло перед огнем, и скоро все превращается в жидкость. Это уже не говядина, а жидкая вытяжка Либиха. Если бы я опрокинул трубку, все вылилось бы до капли. Отбросим мысль, будто говядина растворилась от гниения: в соседней трубке кусок того же мяса и такой же величины остался таким же, как и был, изменив только цвет и запах. Он все-таки кусок, тогда как в этой трубке бывший кусок течет, как растопленное масло. Это выделения личинок так подействовали на мясо.
Еще лучшие результаты я получаю с яичным белком, сваренным в кипятке. Будучи разрезан на куски величиной с орех и подвергнут обработке личинками люцилии, вареный белок растворяется и превращается в бесцветную жидкость, которую сразу можно принять за воду. Он делается так жидок, что личинки тонут в нем и гибнут. Они задыхаются, потому что в жидкость погружается задняя часть их тела, где у них находятся дыхательные отверстия. В то же время в трубке без личинок вареный белок остается твердым, а со временем даже делается рогообразным, если не заплесневеет.
Другие четыре вещества, однородные с белком,—клейковина злаков, фибрин крови, казеин сыра, легумин бобов, испытывают в разных степенях подобное же изменение. Личинки, выкармливаемые с самого рождения одним из этих веществ, благоденствуют, если только не утонут в слишком жидком растворе. Но это последнее бывает редко; большей частью раствор представляет собой жидкую кашицу, а не настоящую жидкость.
Во всяком случае, несомненно, что личинки сначала растворяют свою пищу соком, подобным нашему желудочному соку и выделяемым личинками изо рта. Поршень крючков, двигаясь постоянно, постоянно же выделяет его. Всякая точка, к которой прикоснутся крючки, получает немного пепсина, который растворяет пищу в этой точке. И так как переваривать пищу—значит, в общем, обращать ее в жидкость, то не будет несообразностью, если сказать, что личинка переваривает прежде, чем съесть.
При виде того, как личинка погружается в трупный бульон, спрашиваем себя, не питается ли она еще как-нибудь иначе, хотя бы отчасти, более непосредственным путем? Почему бы ее исключительно тонкая кожа не способна была поглощать пищу? Я видел, как яйца священного жука и других навозников значительно увеличивались в объеме, охотно скажу—питались, лежа в питательной атмосфере колыбели вылупления. Ничто не говорит, чтобы личинка люцилии не применяла этого способа. Я представляю себе ее способной питаться всей поверхностью тела. К тому, что она поглощает ртом, присоединяется то, что она впитывает кожей. Так объяснилась бы необходимость предварительного разжижения пищи.
Дадим последнее доказательство этого предварительного разжижения. Если труп крота, ужа или другого животного, оставленный на открытом воздухе, в миске, покрыть колпаком из металлической сетки, чтобы предупредить нападение двукрылых, то он под жгучим солнцем высыхает совершенно, даже не смочив значительно песок, на котором лежит. Конечно, труп выделяет жидкости, но жгучий, сухой воздух уносит их, и труп высыхает, как кусок кожи. Если же мы не покроем труп сеткой, то через три-четыре дня под трупом появляется сукровица, пропитывающая весь песок. Это следствие разжижения пищи личинками люцилии.
Меня поразило следующее зрелище, описанием которого я закончу. На этот раз у меня был труп огромного эскулапова ужа, длиной в два аршина и толщиной с горлышко большой бутыли. Так как он не помещался в мою миску, то я свернул его двумя кольцами—одно на другом. Когда работа личинок была в полном разгаре, то вся миска превратилась в лужу, где барахтались бесчисленные личинки люцилии и саркофаг (Sarcophaga carnaria), еще более могущественных разжидителей. Весь песок пропитался жидкостью и превратился в грязь, как после ливня. Через дырочку в дне сок стекал, капля за каплей. Подождем неделю или две, и все исчезнет, поглощенное солнцем, на поверхности песка останутся только чешуя и кости.
Сделаем вывод: личинки мух представляют собой крупную силe в этом мире. Для того чтобы восстановить поскорее жизнь из посмертных остатков того, что жило и умерло, они разлагают трупы и превращают их в раствор, которым питаются сами и которым оплодотворяется земля, кормилица растений.
Комментарии закрыты