Баланин ореховый

Баланин ореховый

Если для того, чтобы быть счастливым, достаточно иметь тихое убежище, хороший желудок и обеспеченную еду, то названное насекомое настоящий счастливец. Жилище его прочно и крепко, без дверей и окон, в которые могли бы стучаться нескромные посетители. Внутри—полное спокойствие: туда не достигает ни внешний шум, ни внешние заботы. Превосходное жилище, не слишком холодное, не слишком жаркое; великолепный, роскошный стол. Что еще нужно? Животное там жиреет и растет. Всякий знает его. Кто из нас, раскусывая орех, не раскусывал иногда чего-то горького и липкого? Фи! Это ореховый червяк. Переменим свое отвращение и посмотрим на него поближе. Он этого заслуживает.

Эта толстенькая, жирненькая личинка, согнувшаяся дугой, безногая, белого цвета, за исключением головы, покрытой желтой шапочкой. Вынутая из ореха и положенная на стол, она шевелится, бьется, но не может переместиться. От лишена способности передвижения. Да и что она стала бы делать с этой способностью в своя тесной ячейке? Да, впрочем, эта черта, общая всем долгоносикам, упорным домоседам в личинковом состоянии. Таков и тот затворник, к истории которого мы приступаем, затворник с кругленькой, блестящей спинкой, личинка орехового баланина (Balaninus nucum Lin.).Ядро ореха—ее пирог, от которого личинка оставляет объедки, не будучи в состоянии съесть всего. Ядра совершенно достаточно для одной личинки, которая питается им в течение трех-четырех недель; но прокормиться им двум личинкам было бы невозможно, а потому в каждом орехе бывает по одной личинке, не более.

Очень редко мне случалось встретить двух. Одна была старше, потому что второе яйцо было отложено какой-нибудь запоздавшей матерью, не успевшей осмотреть орех. Ядро приходило к концу, и потом пришлец, еще совсем слабый, был плохо принят сильным собственником, ревниво оберегающим свое добро. Было видно, что пришлец обречен на гибель.

Теперь посмотрим, как личинка проникла в орех. Поищем ее проход в лупу. Поиски непродолжительны: недалеко от области, где орех ведет в чашечку, темнеет маленькая точка—это вход в крепость. Остальное объясняется при помощи данных, доставленных предыдущим баланином. Ореховый долгоносик также носит хоботок чрезвычайной длины, но несколько согнутый.

Я вижу в воображении, как ореховый баланин, усевшись на орех в том же смехотворном положении, как баланин желудевый, усердно и терпеливо сверлит его. Но я очень хотел бы видеть в самом деле за работой орехового баланина, хотя это и очень трудно. Действительно, в моей местности орешник встречается редко, а ореховый долгоносик еще реже. Тем не менее попробуем исполнить это при помощи шести ореховых кустов, которые я когда-то посадил в своем саду. Прежде всего надо их населить как следует.

В конце апреля я получаю по почте несколько пар ореховых баланинов. В это время ядра ореха не только еще не созрели, но даже не сформировались как следует. В прекрасное, теплое утро я кладу насекомых на листья моих орешников. Путешествие не очень их утомило. Они великолепны в своем скромном рыжем одеянии. Очутившись на свободе, они полуоткрывают надкрылья, развертывают крылья, потом опять складывают их. Все эти проявления наслаждения на солнышке говорят мне, что мои переселенцы не убегут.

Между тем орехи с каждым днем все больше наливаются, становясь уже приманкой для детей, которым я запрещаю на этот раз трогать их. Приказание мое исполняется. Я же, с своей стороны, усердно навещаю мои ореховые деревья, но бесполезно: мне не удается застать баланина за работой. Самое большее, что я вижу,—какой-нибудь из них на закате солнца, взмостившись на орех, пробует всадить туда свой хоботок. То немногое, что я наблюдаю, не учит меня ничему новому; желудевый баланин уже показал мне это. Да это, впрочем, короткие попытки сверленья. Насекомое ищет, но еще не нашло того, что ему нужно. Может быть, сверлильщик орехов работает ночью?

В другом отношении мне больше посчастливилось. Несколько орехов, которые были заселены жуками первыми, сохраняются в моем кабинете, и я часто навещаю их. Моя настойчивость награждена. В начале августа две личинки покидают свои сундучки на моих глазах. Нет сомнения, что они очень долго прогрызали концами челюстей твердую стенку. Выходное отверстие уже окончено, когда я замечаю, что скоро совершится выход. Мелкая пыль падает вместо стружек.

Выходное отверстие находится не на том месте, где входное. Может быть, это делается потому, что, пока длится работа над выходным, нельзя затыкать входного, имеющего значение отдушины, через которую жилище проветривается. Выходное отверстие помещается у основания плода, совсем близко к шероховатой его части, которой орех прилегает к чашечке. В этой части плотность стенок ореха несколько меньше, чем в остальных местах. Без предварительного исследования заключенная знает, где находится слабое место ее тюрьмы, и начинает здесь работать, уверенная в успехе.

Получилось круглое окно, немного расширяющееся внутрь, тщательно выглаженное по краям для того, чтобы шероховатости не затруднили выхода личинки. Ширина выходного отверстия равна ширине ее головы, которая, будучи твердой, роговой, не способна изменять свою величину, а голова втрое уже, чем остальное тело. Как же пройдет такое широкое тело через отверстие, сделанное для узкой головы? У личинки нет ни ног, ни крючков, ни волосков, которые могли бы служить точками опоры при ее усилиях освободиться. Пролезая через эту дырочку, личинка вытягивается и делается тоньше, тогда соки ее перемещаются из задней части тела в переднюю и скопляются в той части, которая уже освободилась; эта часть вздувается так сильно, что делается в пять-шесть раз шире головы. Расширяясь и сжимаясь, личинка мало-помалу вытаскивает остальную часть тела. Совершается это медленно и с трудом. Животное в своей освободившейся части сгибается, выпрямляется, раскачивается. Челюсти ее широко раскрываются и опять закрываются от усилий.

Наконец, личинка освобождается, скользит по ореху и падает. Один из орехов, доставивших мне это зрелище, был за несколько часов перед тем сорван с ветки. Значит, личинка упала бы на землю с такой высоты, с какой падение для нас было бы гибелью; для нее же, мягкой и гибкой, это падение ничего не значит. Для нее все равно—сделать ли скачок в мир с верхушки орешника или спокойно выползти из ореха, упавшего уже на землю.

Тотчас же после освобождения она исследует почву на небольшом пространстве, отыскивает место, где легко рыть, и, работая челюстями и спиной, зарывается в землю. На умеренной глубине она устраивает себе круглую ячейку, в которой проведет зиму в ожидании возвращения весны.

На первый взгляд кажется удивительным, что баланин покидает осенью орех—это превосходное и безопасное жилище—и зарывается в почву, полную опасностей для него. Почему бы баланину не подождать в своем орехе до следующего апреля? Но нет, баланин прав, выселяясь из ореха осенью. Прежде всего, на земле, где лежит орех, следует опасаться полевой мыши, которая делает запасы орехов. Червивый орех для этой мыши—очень приятная находка: она с удовольствием съедает толстую личинку вместо зерна. Есть и другая, еще более важная, причина покинуть орех осенью: взрослое насекомое не в состоянии было бы выйти из тесной дырочки ореха.

Для выхода взрослого долгоносика нужно было бы сделать сравнительно огромное отверстие. А хобот взрослого насекомого так длинен, что им невозможно сверлить орех изнутри; там нет достаточно простора, чтобы орудовать им. И потому баланин, благодаря длине хоботка, погиб бы в своем орехе, если бы еще в состоянии личинки не выселился оттуда. Я убежден, что если бы хоботок его был покороче, то личинка не покидала бы ореха осенью, а зимовала бы в нем, и весной взрослое насекомое само освобождалось бы оттуда.

Мое убеждение основывается на нравах долгоносика гимнетра (Gymnetron thapsicola Germ.), живущего в семенных коробках коровяка (Verbascum thapsus Lin.). Коробочки этого растения в малом виде походят на орехи. Долгоносик, скромного роста, поселяет в них в мае и в июне свою личинку, которая питается незрелыми семенами растения. В августе растение высыхает, но все стоит со своим плотным веретеном из семенных коробочек наверху. Вскроем несколько этих коробочек, почти таких же крепких, как вишневые косточки. Долгоносик сидит там во взрослом состоянии. Вскроем их зимой—долгоносик все сидит там. Вскроем в последний раз в апреле—он все сидит.

Комментарии закрыты