Церцерис златкоубийца

Церцерис златкоубийца

В июле 1839 года, Леон Дюфур*, один из моих друзей, живущий в деревне, прислал мне два экземпляра жучков—двуполосых златок (Buprestis bifasciata Ol.), принадлежавших к такому виду, который был новым для моей тогдашней коллекции, и сообщил мне, что эта находка его друга: какая-то оса несла одного из этих хорошеньких жуков и уронила его к нему на платье, а несколько минут спустя другая оса уронила другого жучка на землю.

В июле 1840 года, продолжает Дюфур, отправившись с визитом как доктор в дом моего деревенского друга, я напомнил ему его прошлогоднюю находку и спросил относительно обстоятельств, которые ее сопровождали. Время года и условия местности давали мне надежду самому сделать такую же находку, хотя в этом году погода была пасмурная и свежая, следовательно, неблагоприятная для лёта ос. Однако мы принялись наблюдать в аллеях сада; но когда ничего не появилось, я решил поискать в земле жилище этих роющих перепончатокрылых. Мое внимание привлекла небольшая кучка свежевырытого песку, напоминающая маленькую кротовину. Разрыв ее немного, я увидел, что она скрывала вход в глубокую галерею. Осторожно мы взрываем заступом землю и немедленно замечаем блестящие верхние крылья так страстно желанной двуполосой златки. Скоро открывается весь жук, а затем еще три — и все они сверкают золотом и изумрудами. Я не верил своим глазам. Но это было только прелюдией к моим дальнейшим наслаждениям. Из хаоса развалин показывается оса и садится мне на руку; это была сама похитительница златок, старавшаяся улизнуть из места, где находились ее жертвы. В этой осе я узнал знакомую мне церцерис (Cerceris bupresticida Duf.), которую я сотни раз находил то в Испании, то в окрестностях Сент-Севера

Песочные церцерис

 

Мое честолюбие, однако, еще не было удовлетворено. Мне недостаточно было знать похитителя и жертву, мне была нужна личинка осы, действительная потребительница блестящей дичи. Рассмотрев все в этой норке, я побежал к другим, рылся очень тщательно, и, наконец, мне удалось найти двух личинок осы, завершивших удачу этой экскурсии. Менее чем в полчаса я разрыл три норки осы-церцерис и добычей моей было штук пятнадцать двуполосых златок целых и куски от еще большего числа. В этом саду было приблизительно двадцать пять гнезд церцерис и в них, следовательно, находилось огромное количество зарытых златок. Что же должно быть, говорил я сам себе, в тех местностях, где я в течение нескольких часов налавливал до 60 церцерис, гнезда которых были снабжены провизией, конечно, так же роскошно? Там под землей зарыты, конечно, тысячи двуполосых златок, тогда как я в течение более чем тридцати лет, что изучаю энтомологию наших стран, не находил их еще ни одной.

Только один раз, может быть, лет двадцать тому назад, я встретил в дупле старого дуба брюшко этого насекомого, прикрытое верхними крыльями. Этот факт послужил мне тогда лучом света, указывая, что личинка этой златки (В. bifascita) питается дубовой древесиной и что златка живет в дубовом лесу; он отлично объяснил мне изобилие этого жука в той местности с глинистой почвой, где леса исключительно состоят из дуба. Но церцерис златкоубийца на глинистых холмах той страны встречается сравнительно реже, чем в песчаных равнинах, поросших приморской сосной, и мне было крайне интересно узнать, какой же провизией снабжает свое гнездо эта оса в стране сосен?

Итак, переходим в новое место исследований—в сад одного имения, расположенный среди соснового леса. Вскоре были найдены норки осы, проделанные исключительно на главных аллеях, где почва, более убитая и плотная на поверхности, обеспечивала насекомому прочность подземного жилья. Я исследовал около двадцати гнезд, могу сказать, в поте лица моего. Этот род исследования довольно труден, так как гнезда, а следовательно и запасы провизии, находятся на глубине фута. А потому, чтобы не разрушить гнезда, надо, опустив в галерею соломинку, которая в одно и то же время будет служить вехой и проводником, окружить место квадратным окопом, стенки которого должны отстоять от соломинки на 7—8 дюймов. Окапывать надо садовой лопаткой так, чтобы центральная глыба, хорошенько подкопанная кругом, могла быть приподнята целиком; тогда ее опрокидывают на землю и осторожно разбивают. Этот способ мне всегда удавался.

Сотни прекрасных златок доставило нам это исследование! Каждый раз, как разрывали норку до основания, мы открывали все новые сокровища, которые казались еще более блестящими при ярком солнце. Мы находили тут личинок осы всех возрастов, прицепившихся к своей добыче; и коконы этих личинок блестели медью, бронзой и изумрудами. Я энтомолог-практик, и в течение 30 или 40 лет я никогда не видел столь восхитительного зрелища! Наше все возраставшее восхищение обращалось попеременно то на блестящих жуков, то на чудесное понимание, удивительную мудрость церцерис златкоубийцы, которая зарыла и спрятала их. Поверите ли вы, что из 450 вырытых нами экземпляров не нашлось ни одного, который не принадлежал бы к старому роду златок. Наша мудрая оса не сделала ни одной, самой ничтожной ошибки*.

* Вот перечень видов тех златок, которые были найдены нами в открытых гнездах: Buprestis octo-guttata, В. bifasciata, В. pruni, В. tarda, В. biguttata, В. micans, В. flavo-maculata, В. chysostigma, В. novem-maculata

Перейдем теперь к рассмотрению приемов, с помощью которых церцерис устраивает и снабжает провизией свои гнезда. Я уже сказал, что церцерис выбирает места с плотной, утрамбованной, твердой почвой; прибавлю, что эти места должны быть сухи и лежать на солнечном припеке. В этом выборе обнаруживается такой разум или, если хотите, инстинкт, что я склонен считать его результатом опыта. В подвижной почве, состоящей из чистого песка, было бы, разумеется, легче рыть: но как проделать в ней канал, который мог бы оставаться открытым, когда это нужно, и стены которого не обрушивались бы и не портились от малейшего дождя? Итак, этот выбор разумен и превосходно рассчитан.

Наша оса роет свою галерею при помощи челюстей и передних лапок; последние для этой цели снабжены твердыми иглами, исполняющими роль граблей. Отверстие делается шире, чем тело землекопа, ибо оно должно вмещать его и его объемистую добычу. По мере того как галерея углубляется в почву, оса выносит вырытую землю наружу, и эта земля образует тот холмик, который я сравнил с маленькой кротовиной. Галерея церцерис не вертикальна. Недалеко от входа она образует угол; длина его от 7 до 8 дюймов. На дне коридора изобретательная мать устраивает колыбельки для своего потомства. Это пять отдельных и независимых друг от друга ячеек, расположенных полукругом; каждая имеет форму и величину оливка, внутри гладкая и твердая. Каждая из них достаточно велика для того, чтобы вместить трех златок, которые составляют обыкновенную порцию личинки. Мать кладет яичко посреди трех жертв и тогда закрывает галерею, так что пока ни окончатся превращения личинки, ячейка не сообщается с внешним миром. Чистота и свежесть златок, которых оса зарывает в своей норке, заставляет думать, что она ловит их в тот момент, когда они вылетают из своих ходов в древесине тотчас после окончания своих превращений. Но какой непонятный инстинкт побуждает осу, которая сама питается только соком цветов, доставать с тысячью трудностей животную пищу для своих плотоядных детей, которых она никогда и не увидит, деревьях спрятавшихся в сделаться ее добычей? Какое еще более непонятное, энтомологическое чутье внушает ей держаться при выборе одной группы—златок и ловить виды хотя очень различные по величине, цвету и строению тела, но относящиеся всегда к одному роду—златки (Buprestis). Посмотрите, как сильно отличается златка узко-телая (В. biguttata F.)*, с тонким, удлиненным телом, темного цвета , от златки восьмиточечной (В. octo-guttata L.), овально-продолговатой, с большими пятнами красивого желтого цвета на голубом или зеленом фоне . А златка блестящая (В. micans F.), которая в три или четыре раза крупнее первой и отличается от нее металлическим, золотисто-зеленым блестящим цветом. и выслеживать на самых разнообразных глубине стволов жучков, назначенных

Узкотелая златка (Agrilus biguttatus Fbr.), ее личинка (немного увеличенная), кусочек дубовой коры с тремя летными отверстиями этой златки, кусочек продольно разрезанной коры с колыбелькой ее куколки и кусок заболони дуба, источенный ходами молодых и взрослых личинок

Златка восьмиточечная (Buprestis octoguttata L.).

Есть еще более странный факт в действиях нашего убийцы златок. Зарытые в землю жуки так же, как и те, которых я захватывал в ножках похитителя, всегда лишены всяких признаков жизни, как будто бы совершенно мертвы. А между тем я с удивлением замечал, что, когда бы я ни открыл эти трупы, они сохраняли не только всю свежесть окраски, но даже их ножки, усики, щупальца и все членики были совершенно гибки и упруги. На них не было заметно ни малейшего изуродования или видимой раны. Сначала можно подумать, что причина этого—отсутствие воздуха в почве, в которой они погребены, а у тех, которые отняты из лапок похитителя, причина—в недавней смерти. Но заметьте, что во время моих исследований я складывал их в бумажные мешочки, а спустя трое суток накалывал на булавки. И что же! Несмотря на сухость и жар июльского воздуха, я всегда находил при накалывании ту же гибкость в их членах. Даже более: через этот промежуток времени я анатомировал многих из них и находил их внутренности столь свежими, как будто я рассекал живое насекомое. А между тем долгий опыт доказал мне, что у жуков этой величины, умерших летом, спустя сутки после смерти внутренние органы или высыхают, или так портятся, что становится невозможным определить их форму и строение. Убивая златок, церцерис умеет чем-то предохранить их от высыхания и гниения в течение недели и двух. Что же это такое? Должно быть, оса обладает способностью впускать в убиваемую жертву какую-то предохранительную, противогнилостную, антисептическую жидкость, благодаря которой убитая дичь сохраняется как анатомический препарат. Этой жидкостью может быть только яд осы, привитый жертве. Маленькая капелька этого яда, сопровождающая укол жалом, играет роль рассола или предохраняющей жидкости для сохранения ее мяса, которым должна питаться будущая личинка.

Мы и сами коптим и закупориваем герметически в жестяные коробки съедобные вещества, которые долго сохраняются настолько, что их можно есть; но они далеко не сохраняют тех качеств, которые имели в свежем состоянии. Коробки сардин в прованском масле, копченые голландские сельди, треска, обратившаяся от соли и от сушки на солнце в задеревенелое состояние, может ли все это выдержать сравнение с теми же рыбами, отданными на кухню в то время, когда они еще трепещут? Как превосходит нас церцерис своим быстрым, столь малостоящим и столь действительным способом действий! С помощью незаметной капли ядовитой жидкости она в одно мгновение делает свою добычу не способной гнить. Что я говорю—не способной гнить! Это далеко не все! Она повергает свою дичь в такое состояние, которое мешает высыханию, оставляет члены гибкими и поддерживает ее в состоянии первой свежести всех органов, как внутренних, так и наружных; наконец, она повергает жертву в состояние, отличающееся от жизни только трупной неподвижностью.

Такова идея, на которой остановился Леон Дюфур перед непонятным чудом мертвых златок, не поддающихся гниению. Предохраняющая жидкость, несравненно превосходящая все, что могла придумать человеческая наука, объясняет у него это чудо. Он, учитель, искусный между искусными, посвященный в тонкости анатомии; он, для которого организация насекомых не имеет тайн, он не может вообразить ничего лучшего, чем антисептическая жидкость, для того, чтобы дать хоть подобие объяснения факту, который его смущает. Да позволено мне будет настаивать на этом сопоставлении инстинкта насекомого с разумом ученого для того, чтобы при случае лучше поставить на вид подавляющее превосходство первого.

Я прибавлю лишь несколько слов к вышерассказанной истории. Эта церцерис (Cerceris bupresticida), обыкновенная в Ландах, где наблюдал ее Дюфур, очень редко появляется в департаменте Воклюз, где я живу. Мне только изредка приходилось встречать ее осенью и всегда поодиночке на колючих цветах перекати-поля. В Карпантра, близ Авиньона, местность благоприятна для работ ос-землекопов вследствие песчаной почвы мягкого побережья, и здесь мне удалось если не присутствовать при вырывании таких богатств, какие описывает Дюфур, то найти несколько старых гнезд, которые я приписываю не колеблясь тому же охотнику за златками, основываясь на форме коконов , на роде провизии и на том, что по соседству встречалась эта оса. Гнезда эти, сделанные в рассыпчатом песчанике, были наполнены обломками жуков, среди которых легко было распознать оторванные надкрылья, пустые туловища, целые ножки и т.д.

Кроме того, все эти остатки от пиршества личинок относились к одному виду рода сфеноптера того же семейства златок—Buprestidae (именно, Sphaenoptera geminata). Итак, от запада до востока Франции, от департамента Ландов до департамента Воклюз, церцерис златкоубийца остается верной своей любимой дичи; долгота места не меняет ее вкуса; охотник на златок среди приморской сосны береговых дюн остается таким же охотником среди оливковых деревьев Прованса. Он ловит различные виды, смотря по климату и растительности, но остается верным одному и тому же роду (а ныне семейству) златок. По какому странному мотиву? Вот этим-то я и займусь далее.

Комментарии закрыты