Галикт

Галикт

По совершенству инстинкта и нравов перепончатокрылые не только занимают первое место среди насекомых, но превосходят значительно и многих высших животных; этот факт в соединении со многими другими заставляет нас сомневаться в том, что совершенство интеллектуальных способностей находится в зависимости от совершенства организации животных.

Несмотря, однако, на такое совершенство инстинкта перепончатокрылых, история их еще так мало известна, что изучение самого обыкновенного вида хранит для наблюдателя интереснейшие новости. Чего можно ожидать от галиктов такого, что не встречалось бы в самой обыкновенной истории перепончатокрылых собирателей меда! Рыть норки с ячейками на дне, собирать цветневую пыль на задние ножки, прятать жатву в норку, снести яичко и потом запереть жилье — разве не в этом вся их жизнь? Без сомнения, да; но сухой перечень не есть полная биография, богатая интересными подробностями, которые столь различны у различных родов, а часто и у различных видов, и которые иногда открывают энтомологии новые горизонты.

Итак, я надеюсь показать, что галикты , хотя и очень обыкновенные насекомые, заслуживают серьезного внимания. Материалы для этой главы мне доставили, главным образом, два вида: галикт цилиндрический (Halictus cylindricus Fbr.) и галикт шестикаемчатый (Н. sexcinctus Latr.).

Первый вид я изучал при самых благоприятных условиях, благодаря которым имел перед глазами в течение всего года, изо дня в день, предмет моих исследований в естественных условиях. Насекомые поселились у подножья стены, окружавшей двор, на тропинке, открытой солнечным лучам и поросшей пыреем. Эти насекомые работают рано утром и даже ночью, а потому им не мешало оживленное движение, происходившее на тропинке в течение дня. Норки их занимают площадку в дюжину квадратных метров; отверстия норок часто так близки одно к другому, что почти соприкасаются, а в среднем находятся на расстоянии дециметра одно от другого. Число отверстий доходит до тысячи, что дает основание предполагать здесь многочисленное население, тем более что каждое отверстие служит общими сенями для ходов в гнезда нескольких галиктов. Почва здесь очень грубая, каменистая, с примесью строительного мусора и растительного слоя, скрепленная корнями пырея; но в этой почве не застаивалась вода — условие, очень ценимое перепончатокрылыми, устраивающими подземные жилища.

Довольно многочисленные колонии другого вида, шестикаемчатого галикта, я наблюдал в долине Аига, расположенной к северу от Оранжа. Здесь была нежная, глинисто-известковая, наносная почва с каменистой, мергельной, подпочвой, обусловившей необходимый дренаж. Сверх того, это место было настолько удалено от русла реки, что находилось в безопасности от наводнений. Около сотни норок составляют все поселение. Так как оно находится на расстоянии 3—4 верст от моего дома, то я не мог уделить ему столько же времени и внимания, как предыдущему виду. Но все-таки я много раз отправлялся туда с моим инструментом для рытья, крестьянской лопатой на плече, и думаю, что от меня не ускользнуло ничто важное.

Одновременные наблюдения этих двух видов пополняли и поясняли друг друга: действия их вполне совпадают. Что я буду говорить об одном, вполне приложимо и к другому. Прежде всего посмотрим на рытье норки. За исключением таких общественных видов, как осы, шмели, муравьи и пчелы, все другие перепончатокрылые работают, каждое насекомое, отдельно над устройством жилья и снабжением пищей своих личинок. Часто они селятся в близком соседстве, колониями, но и тогда работа каждого из поселенцев идет совершенно независимо от других и не представляет результата совместного труда многих. Например, желтокрылые сфексы в своих поселениях роют норки каждый отдельно, и ни один не потерпел бы, чтобы другой помог ему в рытье галереи, которая стала бы тогда общей собственностью. Антофоры, селящиеся бесчисленными роями, роют также каждая отдельную норку и каждая с ревнивым пылом оберегает ее от всякой другой антофоры. То же самое и у других необщественных перепончатокрылых: каждый работает только для себя и у себя, даже и тогда, когда они принадлежат к одному виду и к одной многочисленной колонии.

Иначе ведут себя галикты. У них нет общества, в энтомологическом смысле этого слова, семья у них так же, как и у предыдущих, не общая и заботы всех не имеют в виду общих интересов: каждая мать заботится только о своем потомстве, строит ячейки и собирает пищу только для своих личинок, не мешаясь в воспитание остальных; но у них существует взаимная помощь для одной работы, из которой многие могут извлечь пользу, не стесняя друг друга. Эту общую работу представляет собой, более или менее, глубокий входной канал, который в глубине почвы разветвляется и ведет к различным группам ячеек, из которых каждая группа есть собственность одного галикта. Таким образом, одно входное отверстие и один коридор ведут в несколько отдельных жилищ так точно, как в наших городских жилищах одна дверь, одни сени, одна лестница ведут в различные этажи, в различные части этажей, где каждая семья живет отдельно и независимо.

Эту общность хода легче всего заметить во время снабжения гнезд провизией. Остановим наше внимание на каком-нибудь одном входном отверстии. Оно находится на верхушке холмика из свежевырытой земли, похожего на холмики, устраиваемые муравьями. Рано или поздно мы увидим, как сюда прилетят галикты с ношей цвет-невой пыли, собранной на растущем по соседству цикории. Обыкновенно они прилетают по одному, но нередко можно видеть трех, четырех и более галиктов, прилетающих одновременно к одному входному отверстию. Они садятся на вершину холмика и, без всякой поспешности, без всякого признака соперничества, поочередно и так спокойно опускаются в коридор, что нельзя не признать его за общий ход, на который все имеют равные права.

Разрез через подземное, однолетнее, гнездо галикта шестикаемчатого

Я ограничусь тем, что приведу здесь одно, очень характерное наблюдение из множества различных фактов, находящихся в моих записках. Ход завален землей, которую отбрасывает находящееся в нем и запоздавшее за рытьем насекомое. Являются три галикта, обремененные ношей, видят, что ход засыпан, и принимаются все три его прочищать. Утомившись ожиданием, то один, то другой улетают прогуляться по окрестностям, потом возвращаются. Наконец насекомое, работающее в земле, приостанавливает отбрасывание земли, и три галикта входят.

Судя по числу групп ячеек, входящих в состав одного гнезда, и по числу одновременно входивших в него насекомых, я считаю, что, в среднем, от 5 до 6 галиктов владеют совместно одним общим входом. Когда земля взрывается в первый раз и когда, следовательно, ход снаружи внутрь прорывается медленно, то принимают ли участие в работе, которой будут пользоваться все, несколько галиктов, сменяя друг друга? Для меня это очень сомнительно, по крайней мере, я никогда не присутствовал при такой совместной работе. Напротив, на основании того немногого, что я видел при подобных условиях, я охотно допускаю, что сначала каждый галикт работает отдельно и приготовляет тогда коридор только для себя. Общность же входа является позднее, когда гнездо передается по наследству во владение другого поколения.

Предположим, что мы имеем гнездо, впервые устроенное галиктом, на новом месте, в не тронутой раньше почве. Наступает время новому поколению покинуть свое подземное жилье; все, вновь выходящие из ячеек, галикты найдут перед собой свободный путь через канал, приготовленный матерью при постройке гнезда и теперь только засыпанный рыхлой разрытой землей, которая представит им для рытья меньше сопротивления, чем окружающая плотная земля. При таких условиях все галикты, без всякого колебания, направятся именно этим путем и при своем движении вверх и вниз все будут участвовать в прочистке одного хода. Нет никакой надобности предполагать, что эти пленники прибегают к совместной работе для того, чтобы легче освободиться; каждый из них заботится только о себе и каждый неизменно, после отдыха, опять начинает пролагать себе путь в направлении наименьшего сопротивления, т.е. в направлении хода, вырытого раньше матерью.

Осмии, мегашилы, антидии, покидая свои коконы, расположенные один над другим в узком цилиндре, действуют не иначе: выходным каналом им служит коридор, приспособленный для гнезда их матерью, и теперь его следует только прочистить. Но расположение ячеек, одна над другой, в канале, в котором есть место для прохода только для одного насекомого одновременно, требует непременно, чтобы выход их совершался в определенном порядке. Прежде всего освобождается насекомое, самое близкое к отверстию, потом второе, третье и т. д. до последнего.

У галиктов нет необходимости в подобном порядке: выходить может каждый когда угодно, потому что их ячейки расположены или группами на одном уровне, или по одной на различных глубинах и каждая открывается отдельно в общую галерею. Результатом такого расположения ячеек является то, что все обитатели одной норки невольно участвуют, каждый в свое время, в прочистке общего выходного канала. Когда наступает усталость, первый удаляется в свою ячейку, а его заменяет другой, который нетерпеливо желает лишь сам выйти, а вовсе не помогать предыдущему в работе. В конце концов, благодаря общим усилиям, путь освобождается и галикты выходят.

Они разлетаются по соседним цветам, на которых и остаются до тех пор, пока солнце сильно греет; но как только воздух начинает свежеть, они опять возвращаются в норки и проводят в них ночь; сюда же они прячутся в дождливую и ветреную погоду. Галикт оседлый житель, он не ведет кочевой жизни и не покидает своего родимого гнезда; проходит несколько дней, наступает время кладки яиц и галикт окончательно в нем поселяется. Входная галерея имеется здесь уже готовая или требует только небольших поправок; старые ячейки, слегка исправленные, также могут пойти в дело. Вступая, таким образом, опять во владение родным гнездом с целью поселить в нем свое потомство, галикты, несмотря на свои инстинкты личного труда, осуществляют род некоторого общества, потому что единственная входная дверь и единственные сени представляют общую собственность всех вернувшихся сюда матерей. Так, без всякого сотрудничества, без общей цели, устраивается род общины. Все сводится к владению семейным наследством в равных долях. Число сонаследников скоро должно быть ограничено, потому что слишком многолюдное движение в общей галерее представило бы серьезное препятствие для быстроты работ. Тогда пролагаются новые ходы наружу, часто находящиеся в сообщении с вырытыми раньше, так что почва в конце концов бывает проточена во всех направлениях узкими извилистыми коридорами, представляющими безвыходный лабиринт.

Рытье норок производится больше всего ночью. Каждое утро холмики из свежевырытой земли на пороге входного отверстия свидетельствуют о ночной деятельности галиктов и своим объемом доказывают, что в работе участвовало несколько насекомых, так как для одного галикта было бы невозможно вырыть и вытащить на поверхность почвы в одну ночь такую кучку земли. В июле, лишь только взойдет солнце, между 4 и 5 часами утра, когда соседние луга еще влажны от росы, цилиндрический галикт покидает свои подземелья и начинает носить провизию в ячейки. Но это делается без всякого оживления, может быть, благодаря утренней свежести. Над норками нет ни веселого оживления, ни жужжания. Плавно, низко и тихо летая, являются галикты с желтыми от цветневой пыли задними ножками, садятся на земляной холмик и тотчас же спускаются в вертикальный ход. Другие вылетают оттуда и отправляются собирать жатву.

Это движение взад и вперед продолжается почти до 8—9 часов утра. Тогда жар, отражаемый стеной, у подножья которой расположены норки, становится очень силен, тогда же начинается большое оживление на тропинке, свидания кошек, игры детей с собакой, каждую минуту являются прохожие, домашние и чужие и т. д. При таких условиях земляные холмики скоро исчезают, растоптанные ногами, и место теряет всякий след подземных жилищ. В течение всего дня галикты не показываются больше. Удалившись в свои подземные норки, они остаются там или в бездействии, или занимаясь поправкой и полированием сnен в ячейках. На следующее утро появляются новые холмики — результаты новой ночной работы, и сбор цветневой пыли возобновляется на несколько часов. Так ведется работа до полного окончания, прерываясь днем и возобновляясь ночью и рано утром.

Не для того ли цилиндрический галикт, поселившийся перед моей дверью, работает ночью и рано утром, чтобы избежать неудобств оживленной ходьбы, которая днем бывает возле его гнезда? Я застаю другие виды, например: галикта-землекопа (Н. fodiens Latr.) и галикта шестикаемчатого, собирающими цветневую пыль после полудня, но мне не удалось видеть этого у галикта цилиндрического. Не было ли это с его стороны приспособлением к обстоятельствам? Дневной работник и, как все перепончатокрылые, друг солнца не сделался ли он утренним или даже ночным работником для того, чтобы работать спокойно в таком месте, где днем не было спокойствия? Ничто не дает мне права сделать подобный вывод, потому что у всех других галиктов, которых я наблюдал, я замечал большую деятельность по утрам. Галикт шестикаемчатый, нравы которого мне наиболее известны, выбрал для устройства своих норок самое уединенное и тихое место в ивняке, на берегах Аига, где ничто его не потревожит, кроме моего нескромного любопытства. И тем не менее, как бы рано я ни пришел туда, я застаю насекомых уже носящими цветневую пыль. Значит, главная работа и у него происходит утром. Лепеллетье де Сан-Фаржо, с своей стороны, свидетельствует о том, что галикты имеют привычку работать утром.

Ходы цилиндрического галикта спускаются на глубину около двух дециметров, где разветвляются на второстепенные коридоры, из которых каждый ведет к особой группе ячеек. В каждой группе насчитывается от 6 до 8 ячеек, расположенных одна возле другой, параллельно их большой оси, направление которой почти вертикально. Они овальны у основания и сужены, в виде горлышка, в верхней части; длина ячейки около 20 мм, наибольшая ширина — 8 мм. Каждая ячейка не есть простое углубление в почве, напротив, она имеет собственные стенки, так что вся группа ячеек, при некоторой осторожности, может быть отделена от окружающей земли и вынута. Стенки их состоят из довольно нежных землистых материалов, выбранных из грубой окружающей массы и пропитанных слюной. Несмотря на это, постройка не особенно прочна и рассыпается от легкого давления пальцами. Все ячейки одной группы открываются в один канал, который, в свою очередь, сообщается с главным ходом, представляющим общую дорогу всех обитателей одной норки. По-видимому, каждая мать роет свой отдельный канал на такую глубину и в таком направлении, как ей удобно, и в конце этого канала устраивает свою группу ячеек. Это ее исключительная собственность, ее этаж, где она находит уединение и спокойствие домашнего очага. Никто, кроме нее, не проникает сюда.

Галикт шестикаемчатый строит по другому плану. Ячейки его такой же формы, но крупные и расположены не группами, а по одной и, каждая имеет перед собой коротенькую уличку, ведущую в разветвление главной галереи. Каждое из этих разветвлений кажется мне работой одной матери, которая то здесь, то там на разных уровнях устраивает по одной свои уединенные ячейки, снабжает их провизией, запирает и потом опять роет свой канал дальше. Такой способ постройки, при котором каждая ячейка снабжается отдельными сенями, делает бесполезным, чтобы отверстия всех ячеек одной группы были направлены к одной точке, как у галикта цилиндрического; а потому большая ось ячеек шестикаемчатого галикта бывает горизонтальной или наклонной и, редко, вертикальной.

Другое архитектурное отличие следующее: ячейки цилиндрического галикта имеют собственные стенки, так что всю группу их можно отделить от земли; а ячейки галикта шестикаемчатого не имеют особых стенок и представляют собой простые углубления, вырытые в земле. Причиной такой разницы служит, по-видимому, различие в качествах почвы, в которой селятся эти два вида. Цилиндрический галикт роет норки в земле сухой, не пластичной, в которой преобладают обломки каменных построек. Среди подобных материалов необходим выбор, исключающий грубые частички и допускающий только самые нежные обломки; земля при этом как бы просевается и получается род пыли, которую надо обратить в тесто, смочив слюной, чтобы сделать из него материал, годный для постройки. Результатом являются особые стенки ячеек, легко выделяемые из окружающей земли. Галикт шестикаемчатый работает в глинисто-известковой, чрезвычайно пластичной почве, в которой нет надобности избегать грубых материалов и предупреждать обвалы при помощи устройства отдельных стен. Здесь достаточно только выкопать углубление, чтобы получить ячейку с прочными и однородными стенками. При таких условиях вынуть ячейку из земли невозможно.

Что особенно поражает в изящных ячейках шестикаемчатого галикта и, в меньшей степени, в ячейках цилиндрического, так это тщательная законченность в отделке внутренней их поверхности: можно подумать, что она отполирована.

Даже в лупу не различаешь ничего, кроме земляной глазури, представляющей образец изящества; совершенство этой работы заставляет предполагать присутствие здесь особенного лака, и опыт подтверждает такое предположение. Действительно, земля, окружающая ячейку, очень легко всасывает воду и напитывается ею, лишь только я коснусь до нее мокрой кисточкой. Напротив, ячейки сохраняют налитую в них воду, не пропитываясь ею. В одной ячейке вода стояла в течение 24 часов, нисколько не пропитав ее стенок, что можно объяснить только существованием непромокаемой обмазки. Эта обмазка так плотно прилеплена к стенкам ячейки, что отделить ее не удается даже концом иглы; наконец, по причине ее прозрачности и крайней тонкости взгляд скорее подозревает ее, чем видит. Тем не менее ее можно отделить, положив ячейку шестикаемчатого галикта в воду. Тогда земля, составляющая внешнюю сторону ячейки, скоро обращается в кашицу, которую я удаляю постепенно кисточкой, а внутренняя обмазка остается одна, но не в виде цельного мешочка, а в виде больших кусков. Она так нежна, что разрывается от малейшего прикосновения кисточкой. Микроскоп показывает в этих кусках прозрачную однородную кожицу, похожую на слой коллодия.

Итак, ячейка галикта, состоит ли она из простого углубления в земле или имеет собственные стенки, тщательно сглаживается внутри и покрывается непромокаемой глазурью. Высокая полезность этой глазури очевидна. Личинки галикта не ткут себе коконов; значит, голая куколка лежит непосредственно в стенах ячейки, на глубине двух дециметров под поверхностью почвы, ничем не защищенной от дождей и легко обращающейся в грязь. Ячейка, при первом же дожде, размякла бы и превратилась бы в грязь, и тогда куколка, не защищенная коконом, погибла бы, если бы непромокаемая, внутренняя, обмазка не предохраняла ячейку от наполнения водой. Таким образом, строительное искусство матери заменяет недостаток его у личинки, которая, будучи неспособной соткать себе шелковое жилище, получает ячейку, в которой это жилище бесполезно. Кокон всегда казался мне скорее средством защиты от сырости, нежели от холода.

Со времен Реомюра, который составил полное описание гнезд коллетов , мы знаем, что эти пчелы покрывают стены своих норок белым, тонким и блестящим веществом, похожим на слизистый след, оставляемый улиткой; известно также, что эти перепончатокрылые складывают мед, назначенный для их личинок, в ячейки или мешочки из того же белого материала, расположенные одна за другой в общем цилиндрическом канале (рис. 213); каждая ячейка состоит из нескольких оболочек, вложенных одна в другую. Они так тонки, что Реомюр находит самую тонкую кишечную перепонку грубой по сравнению с ними. Насекомое должно производить их, отрыгивая клейкую жидкость, которая, будучи размазана языком, как кисточкой, засыхает сейчас же в виде тоненькой пленки.

Несомненно, что непромокаемая глазурь, которой галикты покрывают внутренность своих ячеек, такого же происхождения. Я не вижу другого различия между этими двумя продуктами, кроме степени изобилия. Коллеты достаточно богаты клейкой жидкостью, чтобы готовить из нее целые стаканчики для меда, и заменяют, таким образом, кружочки из листьев, которые мегашилы употребляют для той же цели. У галиктов этой жидкости очень мало, и они только пропитывают ею внутреннюю поверхность ячеек, чтобы сделать их непромокаемыми. Весьма вероятно, что продукт этот, и у галиктов, и у коллетов, есть выделение слюнных желез. Не дают ли нам подобного примера птицы, строящие свои гнезда, отчасти или даже вполне, с помощью слюны? Обыкновенный стриж склеивает соломинки своего гнезда слюнной жидкостью; из этой самой клейкой жидкости, без примеси других материалов, устраивает салангана Зондских островов свои гнезда, столь любимые китайскими лакомками.

Перенесем наше внимание с жилища на его строителя и перейдем к самой выдающейся черте в истории галиктов. С самых первых чисел мая шестикаемчатый и цилиндрический галикты работают над устройством своих норок и снабжением ячеек провизией. Как это бывает у всех перепончатокрылых, самцы галиктов не принимают никакого участия в трудах по устройству гнезд. Следовательно, вполне естественно, что самцов их нельзя видеть ни выбрасывающими из подземелья вырытую землю, ни прилетающими с ношей цветневой пыли. Это не их дело.

Но что поражает тотчас, как только обратить на это внимание, так это полное их отсутствие кругом, в соседстве с норками. Если общим правилом для перепончатокрылых является праздность самцов, то таким же общим правилом является тот факт, что эти праздношатающиеся держатся вблизи строящихся гнезд, переходя от одного к другому и порхая над постройкой в ожидании того счастливого момента, когда какая-нибудь из вновь народившихся самок уступит их желаниям. Но у галиктов, при самых тщательных наблюдениях, повторявшихся много раз, мне невозможно было открыть присутствие хотя бы одного самца.

А между тем отличить один пол от другого здесь очень легко. Даже издали самца можно узнать по более тонкой форме тела, более узкому и удлиненному брюшку. У галикта цилиндрического различие еще более резко, благодаря окраске: самка бледно-рыжая, самец черный, с несколькими кольцами брюшка красными. Можно подумать, что это два различные рода или, по крайней мере, вида, так что классификаторы впадали в ошибку и действительно описывали их как разные виды. Следовательно, мне достаточно было бы присутствовать при работе моих соседей, галиктов цилиндрических, чтобы, нисколько им не мешая, сразу заметить присутствие всякого самца. И я повторяю, что, несмотря на самые внимательные и продолжительные ежедневные наблюдения, в течение майских работ я никогда не видел ни одного самца; не видел их в это время и у шестикаемчатого галикта, поселившегося на берегу Аига. У обоих видов ни один самец не появляется вблизи норок во время майских работ. Если их нет возле норок, то, может быть, они находятся на цветах, с которых самки собирают мед? Так как мне очень хотелось получить оба пола для точного их изучения, то я не преминул осмотреть окрестные поля с энтомологической сеткой в руках. Поиски не привели ни к чему: я не поймал тогда ни одного самца какого бы то ни было галикта. Напротив, позднее, в особенности в сентябре, самцы в изобилии попадаются на цветах перекати-поля по окраинам тропинок. Из моих бесплодных поисков я вывожу, что в эпоху майских работ самцы совсем отсутствуют не только у названных двух видов галиктов, но, может быть, еще и у многих других видов.

Эта странная майская колония из одних матерей заставляет меня подозревать, что в течение года бывает несколько поколений галиктов, из которых, по крайней мере, одно должно иметь другой пол. Поэтому, по окончании работ галиктов, я все-таки продолжал мои ежедневные наблюдения над местом поселения галикта цилиндрического с целью проверить мои подозрения. В продолжение 6 недель над норками царило уединение, ни один галикт не показывался, и утоптанная прохожими тропинка потеряла все свои земляные холмики, единственные указатели присутствия норок. По наружному виду никто бы не сказал, что в темноте подпочвы -находятся массы насекомых.

Наступает июль, и несколько свежих земляных холмиков снова указывают, что подземные работы начались. Так как у перепончатокрылых самцы развиваются и выходят из норок раньше самок, то важно было пронаблюдать вылет первых галиктов. Вырыв большие глыбы земли из глубины, до которой доходят гнезда, я осторожно разламываю их руками, чтобы извлечь оттуда все части, в которых могут находиться ячейки. В гнездах преобладают по числу уже окрыленные галикты, еще большей частью заключенные в ячейках. Куколок всех степеней окраски также очень много, хотя несколько меньше. Мой сбор дополняют немногие личинки, которые находятся в состоянии оцепенения, предшествующего окукливанию. Я помещаю личинок и куколок в ящик, дно которого покрыто слоем земли; каждую личинку и каждую куколку помещаю отдельно в род полуячейки, образуемой отпечатком пальца в земле. Здесь я буду ожидать превращения их для того, чтобы решить, к какому полу они принадлежат. Что касается взрослых, окрыленных, насекомых, то они рассмотрены, сосчитаны и выпущены.

Ради маловероятного предположения, что распределение полов может быть различно в различных местах колонии, я сделал другую раскопку, в нескольких метрах расстояния от первой, давшую мне другой ряд взрослых насекомых, куколок и личинок. Когда все превратились во взрослых, я приступаю к всеобщей переписи, которая дает мне 250 галиктов. И что же, из этого числа насекомых, собранных в норках раньше вылета, я нахожу только одного, единственного, самца; да и тот так мал и слаб, что погибает раньше, чем сбросил все свои пеленки куколочного состояния. Этот единственный самец, конечно, представляет случайность. А потому я не принимаю его в счет и делаю вывод, что у цилиндрического галикта июльское поколение состоит из одних самок. Если существуют исключения, то они столь редки и состоят из таких слабых экземпляров, что о них не стоит говорить.

В то же время, в начале июля, я произвожу раскопки у галикта шестикаемчатого. И здесь также во всех норках и по соседству с ними нет решительно ни одного самца. Я не мог желать лучшего подтверждения результатов, полученных у цилиндрического галикта.

Итак, у обоих видов поколение середины лета не содержит самцов; очень вероятно, что этот закон распространяется и на другие виды галиктов.

На первой неделе июля начинаются снова работы у галикта шестикаемчатого и на второй неделе у цилиндрического. Норки поправлены и продолжены; вырыты новые ячейки и исправлены старые. Затем следует заготовление провизии и кладка яиц; и не окончится еще месяц, как опять в норках царит тишина. При высокой температуре этого времени года развитие идет быстро: месяца достаточно для всех превращений нового поколения и 27 августа опять начинается оживление над норками цилиндрического галикта, но в совершенно других условиях. В первый раз появляются оба пола. Самцы, которых так легко отличать, летают в довольно большом количестве, низко над землей, и с озабоченным видом перелетают от одной норки к другой. Несколько редких самок появляются на минутку из норок и потом опять туда прячутся. Я начинаю рыть и собираю безразлично все, что попадается под руку. Личинок очень мало, куколок и взрослых насекомых очень много. Я насчитываю 80 самцов и 58 самок. Самцов, которых до сих пор нигде нельзя было встретить, теперь можно собирать сотнями. Число их относится к числу самок, как 4:3. Они развиваются раньше самок, следуя общему закону, и в большей части запоздавших куколок я узнаю самок.

Такую же раскопку я сделал и в ивняках Аига, в поселении галикта шестикаемчатого. Результат получился тот же: самцы теперь попадались в изобилии и число их превосходило число самок, хотя точного их отношения я не определял, из боязни разрушить слишком малочисленную колонию.

Появление самцов только к сентябрю, мне кажется, можно обобщить и распространить на другие виды галиктов. Доказательства этого я нахожу в результатах моих энтомологических экскурсий с сачком. Списки моих весенних охот упоминают, за немногими исключениями, только о самках. Но с августа, а главным образом в сентябре, я ловлю и самцов, особенно самцов галикта землекопа (Halictus fodiens Latr.) и галикта сожителя (Н. nidulans Lepell.).

Лепеллетье в своей истории перепончатокрылых часто описывает различные полы галиктов как различные виды. Причиной такого недоразумения может быть образ жизни этих насекомых, который я только что описал. В течение всего лета изобилуют одни самки, по крайней мере, у некоторых видов, и энтомолог ловит их, не встречая другого пола, который появляется лишь осенью; сверх того, спариванье остается незамеченным, потому что оно происходит под землей. Стало быть, классификатору очень трудно узнать, какой самке соответствует какой самец, в особенности вследствие того, что между двумя полами существует глубокая разница в окраске и форме.

Я возвращаюсь к моему соседу, цилиндрическому галикту. Когда появились оба пола, я стал ожидать третьего поколения, которое проведет зиму в личинковом состоянии и снова начнет в мае цикл, который я только что описал. Мое предположение не осуществилось. В течение всего сентября я вижу многочисленных самцов, летающих днем при самой земле от норки к норке. Иногда прилетает из полей какая-нибудь самка, но без цветени на ножках. Она ищет свою галерею и прячется в нее. Самцы, равнодушные к ее появлению, продолжают посещать одну норку за другой. Между ними нет соперничества, нет ревнивых поединков, возгорающихся обыкновенно между самцами, ухаживающими за одной самкой. Тщетно в течение двух месяцев я следил за их движениями над норками: я никогда не видел ни малейшей ссоры соперников. Нередко можно видеть двух, трёх самцов и больше у входа в одну норку, и каждый из них ждет своей очереди. В другой раз один самец хочет войти в то время, как другой выходит, и эта неожиданная встреча не вызывает никакого замешательства. Выходящий сторонится немного, уступая место, входящий спокойно и ловко проскальзывает. Эти мирные встречи особенно поражают, когда знаешь, какое соперничество существует, обыкновенно, между самцами одного и того же вида.

Над входом в норки незаметно ни одного холмика вырытой земли — признак, что внизу нет никаких работ по устройству ячеек и рытью каналов; самое большее, что можно видеть, так это несколько щепоток земли, выброшенной самцами для прочистки себе дороги. В первый раз, и не без удивления, я вижу праздный пол за работой. Правда, работа не трудна и состоит в том, что самцы время от времени вытаскивают по несколько зернышек пыли, которые помешали бы их постоянному хождению взад и вперед. В первый раз, наконец, я наблюдаю черту нравов, которую не проявляет ни одно перепончатокрылое: самцы с таким усердием наведываются в норки, какого не проявляют даже матери во время устройства гнезд. Причина этих непонятных визитов не замедлит разъясниться.

Самки, летающие над норками, очень редки; большая часть их заключена под землю и, может быть, не выходит оттуда ни одного раза в течение осени. Те самки, которые вылетают наружу, скоро возвращаются, всегда без ноши и не преследуемые ухаживаниями самцов. С другой стороны, несмотря на все мое внимание, я ни разу не наблюдал спаривания галиктов вне их жилищ. Значит, оно совершается тайно, под землей. Так объясняются постоянные озабоченные хождения самцов между отверстиями норок в течение самых жарких часов дня, постоянные спуски их в глубину и новые появления. Они заняты отыскиванием самок, заключенных в подземные жилища. Несколько ударов заступа подтверждают это подозрение. Я выкапываю довольно большое число пар, которые доказывают мне, что спаривание совершается под землей. Ячейка, как я уже сказал, оканчивается сверху узким горлышком; последнее заткнуто земляной пробкой, не прочной и не покрытой слоем глазури, которой покрыты стенки. Эту перегородку легко разрушить, легко и поправить. Я представляю себе влюбленного галикта, царапающегося в дверь к своей красавице; с другой стороны ему, конечно, помогают. И вот пара в одной ячейке или, скорее, в более обширном канале, который к ней ведет. Наступает момент разлуки, и самец уходит, чтобы погибнуть жалкой смертью, проведя небольшой остаток жизни в том, что медленно переползает с цветка на цветок. Самка же, поправив с помощью нескольких песчинок свою перегородку, запирается у себя до возвращения следующего мая.

Для галиктов сентябрь есть исключительно месяц любви. Все время, пока небо ясно, я присутствую при постоянном хождении самцов в норки и обратно. Если солнце покрыто тучами, то они скрываются в норки; самые нетерпеливые, наполовину спрятавшись в галерею, высовывают свою маленькую черную голову как бы для того, чтобы подстерегать, когда небо прояснится и позволит им полетать немного по соседним цветам. Ночь они тоже проводят в галереях, и по утрам я бываю свидетелем их вставания: вижу, как они высовывают голову из отверстия, справляются относительно погоды, потом опять прячутся до тех пор, пока солнце осветит норки. В течение всего октября продолжается тот же образ жизни, но самцы становятся все более и более редкими. С наступлением первых ноябрьских холодов над норками воцаряется полная тишина. Тогда я еще раз прибегаю к заступу и нахожу под землей только одних окрыленных самок, заключенных в ячейки. Нет ни одного самца: все погибли. Так оканчивается для галиктов годовой цикл.

Наступил май, которого с одинаковым нетерпением ожидали и я, тяжко заболевший в ту зиму, и галикты. Тогда я покинул Оранж и переселился в бедную деревушку, из которой надеюсь никогда не уезжать. Пока я перебирался, галикты, мои соседи, опять начали свои работы, а мне приходилось распрощаться с ними и лишь бросить на них взгляд сожаления: еще столь многое мне нужно было бы исследовать в их жизни, а особенно их паразитов!

После подробностей, изложенных в той последовательности, в какой велись наблюдения, сделаем общий очерк.

Самки, оплодотворенные осенью в их гнездах, так же проводят и зиму, каждая в своей ячейке, как что делаю г и другие перепончатокрылые с ранним метаморфозом Ангофоры и халикодомы, строящие гнезда весной, уже летом достигают окрыленною состояния и тем не менее остаются запертыми в ячейках до следующею мая. Но у галиктов существует га глубокая разница, что осенью самки временно открывают ячейки для приема самцов по к землей, после чего самцы погибают, а самки остаются в ячейках, входы в которые они снова закрывают.

В мае самки выходят из своих подземелий и работают над устройством гнезд при полном отсутствии самцов, так же как это делают настоящие осы (Vespa) и полисты (Polistes), все племя которых погибает зимой, за исключением нескольких оплодотворенных осенью самок. В том и в другом случае самцы выполняют свое назначение на шесть месяцев раньше периода кладки яиц. Таким образом, жизнь галиктов до сих пор не представляет нам ничего нового; но вот где появляется неожиданное. В июле из майских яичек, снесенных перезимовавшими самками, появляется новое поколение исключительно одних самок, которые на этот раз, без всякою участия самцов, вновь кладут яйца для второго, обоеполого, поколения вылетающего осенью. Следовательно, способ размножения июльскою поколения галиктов есть случай очень замечательного партеногенеза, или девственного размножения.

Итак, галикты имеют два поколения в течение рода: одно весеннее, состоящее из оплодотворенных предыдущей осенью и перезимовавших самок, это — обоеполое поколение, самцы ко юрою летали осенью, и второе, летнее, состоящее из одних самок и дающее партеногенегическим путем начало двуполому поколению. При участии обоих полов осенне — весеннего поколения родятся летние самки; при девственном размножении последних родятся самцы и самки. За исключением растительных вшей, или афид, столь интересных по своему двоякому способу размножения, галикты, на мой взгляд, представляют первый пример такого рода насекомых, у которых в течение одного года чередуются два поколения: однополое и двуполое. Что же особенною представляют эти перепончатокрылые, чтобы размножаться подобно афидам? Насколько я знаю.

ничего, кроме двукратного размножения в течение года. Тогда является подозрение, не повторяют ли другие перепончатокрылые, кладущие яйца два или несколько раз в год, двойного способа размножения галиктов. Это довольно вероятно. Но есть ли среди них такие, которые размножаются несколько раз в год, и какие именно? Я предполагаю поискать, уверенный вперед, что жатва будет интересна, и обращаю на этот пункт внимание моих собратьев по изучению физиологии насекомых.

Комментарии закрыты