Аттелаб и аподер—не менее искусные свертыватели листьев, чем виноградный и тополевый трубковерты, показали нам, что различными орудиями можно делать одно и то же дело. Обратно, одними и теми же орудиями можно производить различные работы: одинаковость устройства не обуславливает одинаковости инстинктов. Это доказывает нам ринхит золотистый (Rhynchites auratus Scop.).

Соперничая металлическим блеском с долгоносиками, виноградным и тополевым, он, подобно этим последним, имеет согнутый хоботок, способный, казалось бы, подкалывать черешок листа и укреплять края свертываемой трубочки. У него приземистая фигура, удобная для работы в тесной бороздке свертка; у него на ногах подошвы с крючками, способные удерживать его на скользких поверхностях. Тому, кто знает свертывателей листьев, достаточно взглянуть на него, чтобы причислить его к близким их родственникам.

Но, будучи сходным с трубковертами по строению тела, золотистый ринхит не имеет ничего с ними общего по своим нравам. Он работает исключительно в терновой ягоде. Его личинке нужно в пищу зернышко этой ягоды, а для жилья—ее тесная косточка. И вот, этот ринхит, совершенно незнакомый с ремеслом своих собратьев, хотя обладает теми же орудиями, занимается тем, что просверливает косточки терновой ягоды. Тем же хоботком, которым его родичи разглаживают складки свертка, он выкапывает ямочку на поверхности косточки, твердой, как слоновая кость. А еще более странно, что после

Мне хорошо знаком еще один ринхит—абрикосовый (Rhynchites Bacchus Lin.). Одинаковый по форме с трубковертами и с потребителем косточек, он кладет свои яички понемногу в зеленую мякоть абрикосов. Личинка питается мякотью плода, который скоро падает на землю и превращается в мармелад, где и остается личинка, пока не наступит время зарыться в землю.

Познакомимся поближе с золотистым ринхитом. В конце июля разжиревшая личинка покидает терновую косточку и зарывается в землю. Спиной и лбом она раздвигает вокруг себя сыпучую землю, устраивает себе таким образом круглую ячейку и, выделив из себя липкое вещество, скрепляет им стенки ячейки. Трубковерты, виноградный и тополевый, раньше оканчивают развитие и раньше конца сентября они уже по большей части достигли взрослой формы. Но они вообще не выходят из своих подземелий. Однако некоторые тополь вые трубковерты, очарованные яркими лучами солнца, последними в этом году, выходят наверх, но при первых порывах северного ветра эти искатели приключений спрячутся под мертвую кору, а может быть, погибнут.

Терновый, т.е. золотистый, ринхит не торопится с развитием. Осень кончается, а мои погребенные все еще в состоянии личинок. Это запоздание не важно. Все будут готовы, когда любимый куст покроется цветами. Действительно, в мае насекомое уже во множестве встречается на терновнике. Это время беззаботного веселья. Ягоды терна еще не зрелы и не годятся для личинки, но годятся для взрослого насекомого, которое и наслаждается ими, без труда всовывая хоботок в мягкую еще косточку и высасывая сок из несозревшего еще зернышка. Это любовь к терпкой ягоде терна не исключительна. В моих садках золотистый ринхит охотно ест зеленую вишню и зеленую сливу, едва достигшую величины маслины. Что же касается до помещения яйца, то мне не удается заставить его воспользоваться сливой для этой цели. Когда есть недостаток в терне, то, кажется, обыкновенная вишня менее претит ему.

Посмотрим, как мать работает. В первой половине июня кладка яиц в полном разгаре. В это время терновые ягоды начинают окрашиваться в лиловатый цвет. Они тверды, величиной с крупную горошину, что недалеко от их окончательного объема. Косточка тверда, не поддается ножу; зернышко затвердело.

Пораженные плоды представляют два рода побуревших ямочек. На одних плодах, более многочисленных, мы видим неглубокие воронки, почти всегда занятые затвердевшей каплей камеди. Здесь насекомое само питалось, и позднее сок, выделявшийся из ранки, наполнил углубление камедистой пробкой. Другие ямочки, более обширные, неправильно многоугольные, проникают до косточки. Отверстие их имеет до четырех миллиметров, а стенки, вместо того, чтобы быть наклонными, как в первых ямочках, идут отвесно, обнажая на дне косточку. В этих углублениях редко можно найти камедь, они предназначены для помещения семьи. На одной ягоде я насчитываю их два, три, четыре, иногда одно. Иногда возле них есть меньшее углубление, где кормилась мать.

Большие ямочки, доходя до косточки, образуют род неправильных кратеров, в центре которых всегда возвышается сосочек из бурой мякоти Нередко можно заметить в лупу маленькую дырочку на верхушке этого центрального конуса; в других случаях отверстие не видно, но существует ход в глубину, прикрытый сверху.

Разрежем этот конус по оси. В основании его находится маленькое углубление в виде стаканчика, имеющего форму полушария и вырытого в зернышке. Там, на тонком слое пыли, получившейся от сверления косточки, лежит овальное желтое яичко, имеющее около миллиметра в длину. Над яйцом возвышается, как крыша, конус из бурой мякоти, просверленный по всей длине маленьким канальчиком или совсем свободным, или наполовину заваленным.

По самой работе можно видеть, как она велась. В мясистой части ягоды мать, поедая мякоть или отбрасывая ее, проделывает ямочку с отвесными стенками и обнажает такую часть косточки, какую ей нужно. Потом в середине этой обнаженной площадки она прорезывает хоботком ямочку, спускающуюся до половины толщины косточковой стенки. Там, на тонкой подстилке из опилок, откладывается яйцо. Наконец, для защиты яйца мать ставит над чашечкой с яичком столбик из теста, которое она собирает со стенок ямочки.

Так как это насекомое очень хорошо работает в неволе, лишь бы был простор, солнце и ветка терновника, то наблюдать за всеми приемами его работы очень легко. Но то, что извлекаешь из усердного наблюдения, сводится к очень немногому. Почти целый день сидит мать на одном месте ягоды, погрузив хоботок в мякоть. Обыкновенно ни одно движение с ее стороны не выдает ее усилий. Время от времени ее навещает самец, и она, не оставляя своей серьезной работы, пассивно поддается ему.

Видеть больше—очень трудно. Хобот работает в мякоти, и по мере того, как ямка углубляется и расширяется, мать заслоняет ее передней частью тела. Когда ямка готова, мать отодвигается и поворачивается к ней задом. Я на минутку вижу обнаженную косточку и в центре ее ямочку, самка опять поворачивается туда передом—и больше ничего не видно до конца работы.

Как мать приготовляет конус из мякоти над яйцом и, особенно, как ей удается в таком мягком веществе сохранить канал, подобный каминной трубе? Уловить все это наблюдением—нечего и мечтать, так скрытно работает насекомое. Ограничимся тем, что мы узнали, т.е. что один хоботок, без участия лапок, выкапывает ямку и строит конус.

В июльские жары менее недели нужно для вылупления. Благодаря терпению и настойчивости, мне удалось видеть это интересное зрелище. У меня перед глазами личинка, которая только что сбросила кожицу яйца. Она очень озабоченно двигается в своей пыльной чашечке. Почему она так волнуется? Вот почему: для того, чтобы достигнуть до зернышка— до своей пищи, червячок должен окончить ямочку—превратить ее во входное отверстие. Это—огромная работа для такой точки, но у нее есть подходящее орудие—челюсти, которыми она и начинает немедленно работать. На другой день, через узкий проход, в который едва вошла иголка средней толщины, личинка проникла к зернышку.

Счастливый случай объяснил мне отчасти пользу срединного конус с каналом внутри. Мать, выгрызая ямку в мякоти ягоды, пьет соки и ест самую мякоть. Это самый простой способ, не отрываясь от работы, убирать остатки. Когда же она вырезает на поверхности косточки углубление для помещения яйца, то оставляет на месте тонкую червоточину, служащую подстилкой для яйца, но негодную для питания. Что, с своей стороны, станет делать червячок с деревянистым порошком, при своем углублении в косточку? Рассыпать эти оскребки вокруг невозможно, так как для этого нет места, а питаться ими еще невозможнее. Несколькими толчками спины он выталкивает наружу, через канал в конусе, мешающие ему опилки. Мне случается видеть белую точку пыли на верху срединного конуса.

Этим не может ограничиться польза конуса. Очевидно, что яичко, отложенное в углубление на поверхности косточки, нуждается в крыше, в защите. Сверх того, личинка, сейчас же начинающая прогрызать дно своего помещения, чтобы добраться до зернышка, будет нуждаться в выходе из своего тесного помещения, для прикрытия которого маленький, низкий купол с отверстием был бы достаточен. К чему же этот конус, возвышающийся до верхнего уровня ямки?

Мы видели, что ямки, где питалась мать, наполнены затвердевшей! камедью, а в ямках с яйцом нет камеди или только ничтожные капельки ее. Кидается в глаза, что мать приняла предосторожности, чтобы защитить помещение яйца от прилива камеди. С этой целью и устраивается срединный конус. Если будет большой прилив камеди, то она соберется кольцом вокруг конуса, но не зальет места, где лежит яичко.

Мы только что видели, что через канал, идущий вдоль оси конуса, личинка выбрасывает оскребки. Но это второстепенное назначение канала. Его более существенное значение в том, что через него к яйцу проникает и обновляется воздух, необходимый для развития всякого яйца. Всякое живое существо дышит. Червячок только что проник в косточку через крошечное отверстие, и теперь ему воздух еще нужнее, чем яйцу. Ну, и освежение воздуха совершается через прогрызенную личинкой дырочку; как бы мала она ни была, ее достаточно при условии, что она не будет заткнута. Ничего подобного не надо опасаться, даже в случае изобилия камеди, так как над этим отверстием возвышается защитительный конус, конец которого поддерживает сношение с наружным воздухом.

Мне хотелось знать, как будут вести себя в очень тесной и не обновляемой атмосфере затворники более сильные, чем затворник терновый. Мне надо иметь их в состоянии покоя, предшествующего превращению. В это время животное прекратило рост, оно не принимает пищи и почти неподвижно. Оно живет с наименьшими затратами, подобно прорастающему семени. Потребность в воздухе у него сводится до наименьшей степени.

Я беру то, что у меня есть под руками,—прежде всего личинок брахицера, которые неделю тому назад покинули луковицы и зарылись в землю. Я кладу шесть этих личинок в стеклянную трубку, запаянную на одном конце, и отделяю их одну от другой пробковыми перегородками для того, чтобы сохранить для каждой ячейку, по величине подходящую к естественной. Трубка заткнута плотной пробкой, которая сверху залита сургучом. При таком закрытии невозможен никакой обмен воздуха. Так же помещены личинки и куколки бронзовок, вынутые из их коконов. Две недели спустя в моих трубках лежат только трупы. Все погибло и сгнило от отсутствия вентиляции.

Косточка терновой ягоды не так непроницаема, как мои трубки. Там совершается обмен газов, так как зернышко свежо. Но то, что достаточно для семени, недостаточно для более деятельной жизни животного. Все, по-видимому, подтверждает, что, если бы прогрызенное им в косточке отверстие заткнулось каплей смолы, личинка погибла бы или, по крайней мере, так ослабела, что не в состоянии была бы освободиться.

Такой вывод заслуживает быть проверенным. Я заливаю гуммиарабиком конус над яичком так, что он исчезает под слоем затвердевшего клея. Остальную поверхность ягоды я оставляю в прежнем виде. Так я приготовляю с горсть ягод. Сделав это, подождем, но оставим ягоды на открытом воздухе, на кусте. Там клей не размягчится, как это случилось бы в закрытом сосуде благодаря уже одной влажности, доставляемой плодами.

В конце июля ягоды, оставленные в естественном состоянии, нетронутые, дают мне первых личинок. Выход их продолжается в течение части августа. Выходное отверстие—круглая, очень отчетливая дырочка, похожая на выходное отверстие баланина орехового. Как и этот последний, личинка выходит вытягиваясь и освобождается при помощи гимнастики, вздувающей освободившуюся часть тела при помощи прилива соков. Иногда выходное отверстие совпадает с маленьким входным, но чаще оно находится рядом с этим последним. Никогда, однако, оно не находится вне голой площадки, находящейся на дне ямки. Вероятно, сверлить в месте, покрытом мякотью, было бы затруднительно.

Что происходит в то же время в заклеенных ягодах терна? Ничего. Я жду месяц. Все-таки—ничего. Я жду два, три, четыре— все ничего. Ни одна личинка не выходит из ягод, которые я залил гуммиарабиком. Наконец, в декабре я решаюсь посмотреть, что происходит внутри. Я разбиваю косточки, отдушины которых залил клеем Большая часть содержит мертвых, высохших, совсем молодых личинок. Некоторые содержат живых, хорошо развившихся, но не сильных личинок. Видно, что животное пострадало не от недостатка в пище, потому что почти все зернышко съедено, а от неудовлетворения какой-то другой потребности. Наконец, небольшое число ягод дает мне живых личинок и правильно сделанное выходное отверстие.

Эти были замурованы мною, может быть, тогда, когда уже достигли полного роста и имели силу просверлить косточку. Но, встретив противный клей, наложенный мной, упорно отказались рыть дальше, а не в их обычае пробовать освободиться в другом месте. В общем, моя клейкая замазка была роковой для всех заключенных.

Следствие этих опытов ясно: конус в середине ямки необходим для жизни личинки, так как канал его есть отдушина, доставляющая воздух, необходимый для заключенной в косточке личинки. Наверное, каждый вид насекомых имеет свой особенный способ для поддержания сношений с наружным воздухом, когда личинка живет в такой среде, где освежение воздуха трудно или невозможно без принятия предварительных мер Вообще, для освежения воздуха достаточен бывает ход, прорытый самой личинкой. Иногда же мать заботится об этих гигиенических требованиях, и тогда поражаешься ее изобретательностью. Вспомним в этом отношении чудеса навозников, которые затыкают в одном месте свои навозные коконы пористым волокнистым веществом (род фильтра), через которое совершается обновление воздуха в коконе. Если обмазать эту отдушину непроницаемым веществом, то личинка погибнет. Я делал такие опыты, и всегда следствием их была смерть личинки.

Этот способ устройства пористой пробки считается столь важным что его применяют все навозники, всех стран, как тропических, так и умеренных. Но изобретательность и искусство ринхита, с помощью которых мать предохраняет личинку от удушения, превосходят изобретательность всех других насекомых.