Из насекомых, поселяющихся в наших домах, самое интересное по изяществу форм, оригинальности нравов и по постройке гнезда, конечно, пелопей (Pelopoeus spirifex L.). Это очень странное насекомое, с быстрыми движениями, стройное, с длинным желтым стебельком, который соединяет его тыквообразное черное брюшко с туловищем.

Крайне зябкий, пелопей любит жаркое солнце юга, а в наших странах его личинкам нужна теплота наших жилищ. Он появляется в июле и разыскивает себе в уединенном домике крестьянина место для устройства гнезда, для чего ему нужен теплый очаг, привлекающий его тем больше, чем более в нем копоти. Люди и ходьба не пугают его нисколько; он, не обращая на них никакого внимания, исследует глазами и усиками закопченные потолки, всякие закоулки в балках и в особенности навес над очагом. Найдя удобное место, он улетает и скоро возвращается с комочком грязи в челюстях для начала постройки своего гнезда.

Пелопей строит гнезда в очень различных местах, лишь бы воздух в них был теплый и сухой. Но любимое его место—вход в печь, боковые стенки входа до высоты фута. Это место имеет свои неудобства: туда доходит дым и гнезда покрываются слоем копоти. Но это не важно, лишь бы пламя не лизало ячеек, отчего личинки в них могут погибнуть. Чтобы избегнуть этой опасности, пелопей выбирает печи с широким устьем, в которых до боков доходит только дым.

Но эта осторожность не исключает опасности. Во время постройки гнезда, когда насекомое не отдыхает ни минуты, путь ему может быть прегражден или облаком пара, подымающимся из котла, или дымом от плохого хвороста, горящего в печи. В особенности часто это повторяется во время стирки белья, когда хозяйка целый день поддерживает в печи огонь для кипячения воды, и тогда у входа в печь носится целая туча пара и дыма. Это не затрудняет пелопея, он смело перелетает через дымное облако, исчезая в нем совершенно, так оно непрозрачно. Только отрывистая рабочая песенка, которая слышится из-за облака, выдает его присутствие.

Мне приходилось наблюдать пелопея всегда в чужих домах. Один только раз, 40 лет тому назад, он посетил мой очаг, где и построил гнездо, но после того уже никогда не посещал меня. Гораздо позднее мне пришла в голову мысль воспользоваться склонностью насекомых устраивать свои гнезда вблизи того гнезда, в котором они сами вывелись. Я собрал в течение зимы в разных местах несколько гнезд пелопея и прикрепил их в различных местах моего жилья, а именно, у входа в печь в кухне и в моем кабинете, в амбразуры окон, ставни которых я держал полуоткрытыми, и в углах потолка, которые были не ярко освещены. Пришло лето; я все надеялся, что вылетевшие из этих гнезд пелопей возвратятся сюда же строить новые гнезда. Но моя попытка не удалась, ни один из моих воспитанников не вернулся к родимому гнезду: самые верные ограничились короткими визитами, после которых совсем улетели. Пелопей, по-видимому, любит уединение и бродячую жизнь. Вне каких-нибудь исключительно благоприятных условий он строит гнезда уединенно и охотно меняет места из поколения в поколение.

Очевидно, что, выбирая, с ясно выраженным предпочтением, очаг для устройства в нем гнезда, пелопей ищет не своих удобств: для него это помещение опасно и приносит много труда. Он ищет удобств для своей семьи. Значит, она требует такой высокой температуры, какой не требуют другие строящиеся перепончатокрылые. Однажды гнезда его были найдены мною в комнате, где работал паровой двигатель шелкопрядильной машины. Задняя сторона большого котла не доходила до потолка едва на полметра. И в этом-то месте, над самым громадным котлом, вечно полным воды и пара высокой температуры, было прикреплено гнездо пелопея. Термометр здесь показывал 49° (С) почти постоянно, в течение всего года; понижалась температура только ночью и в праздничные дни. В другой раз я нашел его гнездо на деревенском перегонном заводе. Для привлечения пелопеев здесь было два великолепных условия: деревенская тишина и высокая температура. А потому гнезда их были многочисленны и прикреплены к первым попавшимся предметам, даже на кипе бумаг, лежавших на столе. Температура возле одного из гнезд, расположенных как раз у перегонного куба, равнялась 45°. Пелопей устраивается во всяком помещении, в котором тепло и не слишком светло. Уголки оранжереи, потолок кухни, балки чердака, где теплота ежедневного солнечного нагревания сохраняется под соломенной крышей, спальня деревенского домика—все ему хорошо, лишь бы личинки нашли там зимой теплое пристанище. Этот сын лета предчувствует для своего семейства суровое время года, которого он сам не увидит.

Иногда пелопей выбирает для прикрепления гнезда очень странные предметы. Я расскажу один такой случай. На кухне одной из главных ферм в окрестностях Авиньона была большая зала с широкой печью, в которой готовилась пища для рабочих. По возвращении с полей рабочие рассаживались по скамьям и принимались за еду, а блузы и шапки снимали и вешали на гвозди по стенам. Как ни кратко было время обеда, но пелопей успевал осмотреть лохмотья и завладеть ими. Признав, что внутренность соломенной шляпы прекрасное помещение для гнезда, что складка блузы так же годится для этого, пелопей сейчас же принимался за работу. Когда работники вставали из-за стола и снимали кто блузу, кто шляпу, то оттуда выпадали комочки грязи уже величиной с желудь.

После их ухода я разговорился с кухаркой, и она рассказала мне о своих мучениях: смелые мухи, как она называла пелопея, все пачкали ей своей грязью. В особенности огорчало ее то, что оконные занавеси никогда нельзя было держать в чистоте: для того чтобы выгнать оттуда упрямых насекомых, которые строили в складках их свои гнезда, надо было ежедневно трясти их и выколачивать. Но ничто не пронимало пелопея: на другой же день он опять принимался за работу, которая вчера была уничтожена. Мне очень хотелось видеть, как может держаться гнездо, прилепленное к такой непрочной основе, как вертикальные складки тонкого коленкора, но ни разу не удалось найти его вполне выстроенным в подобном месте. Мне кажется, что постройка гнезда на подобной основе есть заблуждение строителя, который в течение целых столетий не научился понимать, насколько могут быть опасны для его построек иные опоры в жилище человека.

Оставим строителя и займемся его постройкой. Материал ее состоит исключительно из грязи, собранной всюду, где почва имеет достаточно влажности. Если по соседству есть ручеек, то пелопей пользуется илом его берегов. Когда с утра до вечера струйки воды текут в канавках между грядами овощей, он является сюда, чтобы воспользоваться грязью, драгоценной находкой в это сухое время года. Чаще же всего его можно видеть подле деревенских фонтанов, при которых устроены водопои для скота, где грязь от пролитой воды не высыхает даже в самую сильную жару. Трепеща крыльями, высоко приподнявшись на ножках и подняв брюшко для того, чтобы не испачкаться, он собирает грязь в комочек величиной с горошину и, взяв его челюстями, летит к гнезду, делает из него новый слой в постройке и возвращается за другой пилюлей. Работа совершается в самые жаркие часы дня.

Другие строители земляных гнезд, например одинеры и пчелы-халикодомы, собирают для своих построек сухую пыль и смачивают ее слюной, чтобы сделать из нее непромокаемый цемент, а пелопею неизвестно это искусство и он строит просто из грязи. Поэтому гнезда первых могут выдерживать, не портясь, продолжительные дожди осени и зимы, а гнезда пелопея размокают от воды и совершенно портятся от дождей. Я пробовал капать водой на его гнездо, и в той точке, куда попадала капля, земля размягчалась, а когда я поливал все гнездо, то оно обращалось в жидкую грязь. Очевидно, что подобные гнезда нельзя строить на открытом воздухе и это, помимо вопроса о температуре, объясняет, почему пелопей так стремится в жилище человека.

Гнездо пелопея состоит из собрания земляных ячеек, расположенных иногда в один ряд, но чаще в группу из нескольких слоев, наложенных один на другой. В самых населенных гнездах я насчитываю 15 ячеек, в других—около 12, а в некоторых 3—4 и даже 1 ячейка. Первая, мне кажется, представляет полную кладку пелопея, а последние указывают, что мать может размещать свое потомство в разных местах, смотря по тому, где найдет для них более подходящие условия. Ячейки мало удаляются от цилиндрической формы: диаметр их слегка расширяется от входа к основанию; отверстие всегда помещается на верхнем конце. Длина ячейки 3 сантиметра, самая большая ширина—15 миллиметров. Поверхность их сглажена, но на ней выдаются рубчики, указывающие на слои, из которых состоит ячейка. Сосчитав эти рубчики, мы можем узнать, сколько путешествий за материалом сделал пелопей. Я насчитываю от 15 до 20 для каждой ячейки.

Ячейки строятся одна за другой, набиваются пауками и запираются. Когда все готово, тогда пелопей для укрепления здания покрывает всю группу слоем грязи, комочки которой откладывает теперь как попало и которая засыхает в виде шероховатой коры. Отдельные ячейки строились старательно и представляли довольно изящный вид до тех пор, пока не были покрыты общим покровом. Теперь же, по окончании, гнездо имеет вид комка грязи, брошенного случайно на стену, прилипшего к ней и засохшего.

Люди, как мы знаем, не всегда имели жилища, а следовательно, и каждый вид из насекомых, селящихся в наших домах, должен был прежде, да должен и в настоящее время, уметь устраиваться и там, где нет человека. Для меня долго представлял неразрешимую загадку вопрос о том, где устраивал пелопей первоначально свои гнезда. Больше тридцати лет прошло с тех пор, как я впервые с ним познакомился, и все время история его оканчивалась для меня вопросительным знаком. Вне наших жилищ нигде нет ни признака гнезд пелопея. А между тем я искал и в гротах, и в теплых убежищах под камнями. Я все продолжал свои бесполезные поиски, когда случай, благосклонный к неутомимым, явился утешить меня, да еще в условиях, которые я ни в каком случае не считал благоприятными.

В старых каменоломнях Сериньяна очень часто встречаются кучи мелких камней, представляющих собой отбросы, лежащие там уже целые столетия. Различные перепончатокрылые насекомые, осмии, антидий, одинеры, строят здесь свои гнезда, и в поисках их мне ежегодно приходится перерыть несколько кубических метров этих камней.

Три раза во время подобной работы мне пришлось встретить гнезда пелопея. Два раза гнезда были прикреплены в глубине кучи к камням величиной в два кулака, не больше. Третье гнездо было прикреплено к нижней стороне плоского камня, который образовал свод над почвой. Построены были эти три гнезда, открытые влиянию непогоды, точно так же, как обыкновенно строятся гнезда пелопея внутри наших жилищ. Материалом для ячеек, как всегда, служит грязь, защитой—свод из той же грязи, вот и все. Опасности, угрожавшие гнезду при помещении его на открытом воздухе, не внушили архитектору никакого улучшения в его постройке; это гнездо ничем не отличалось от тех, которые построены на стенках камина.

Итак, в моей местности пелопей иногда, но очень редко, устраивает гнезда в кучах камней и под плитами, не вполне прикасающимися к почве. Так должен был он строить гнезда и прежде, чем сделался гостем человека. Все три гнезда, найденные мною под камнями, находятся в жалком состоянии. Они так пропитались влагой, что имеют не большую плотность, чем грязь в лужице, доставлявшей материал для постройки. Они так размякли, что их невозможно взять в руки. Ячейки взломаны, коконы, хотя и узнаваемые по цвету и прозрачности луковой кожицы, лежат разорванные на куски, без всякого признака личинок, которых я должен был бы найти там в это время, т.е. зимой. А между тем эти три гнезда не старые развалины, разрушенные временем после выхода взрослых насекомых, так как выходные отверстия в них еще заперты, правильно заткнуты. Ячейки открыты с боков, где находятся ненормальные бреши. Сам пелопей, вылетая, никогда не делает таких взломов. Наверное, это свежие гнезда, построенные предыдущим летом, причиной разрушения которых является недостаточно защищенное их положение. В кучу камней протекает дождь. Под защитой каменной плиты воздух насыщен влажностью. Если идет снег, то положение еще ухудшается. Так и разрушились эти жалкие гнезда, оставив коконы наполовину открытыми, после чего, не защищенные земляным футляром, личинки сделались добычей разбойников, которые уничтожают слабых. Может быть, какая-нибудь полевая мышь мимоходом полакомилась этими нежными кусочками.

Перед этими развалинами у меня является одно подозрение. Возможно ли в моей местности примитивное искусство пелопея? Строя здесь гнезда в куче камней, находит ли это насекомое, в особенности зимой, необходимую безопасность для своего семейства? Это очень сомнительно. Крайняя редкость гнезд в этих условиях указывает на отвращение матери к подобному их помещению, а разрушенное состояние тех гнезд, которые я нашел, по-видимому, подтверждает опасность. Если недостаточно мягкий климат ставит пелопея в условия, где невозможно успешно практиковать на открытом воздухе строительное искусство предков, то не есть ли это доказательство того, что это насекомое у нас чужестранец, колонист, пришедший из более теплых, более сухих стран, где нечего бояться продолжительных дождей, а в особенности снега?

Я охотно представляю себе его уроженцем Африки. В отдаленные времена он перешел к нам постепенно, через Испанию и Италию; область оливков есть приблизительно граница его распространения к северу. Это африканец, натурализовавшийся в Провансе. Действительно, в Африке, говорят, он часто строит гнезда под камнями, что все-таки, я думаю, не должно заставлять его пренебрегать жилищем человека, если он там находит спокойствие*.

Познакомившись с посудой, посмотрим, что она в себе содержит. Личинки пелопея питаются пауками. В одном гнезде его, даже в одной ячейке, встречаются пауки очень различных родов (каковы: Epeira, Segestris, Clubione, Attus, Theridion, Lycosa и др.). He ловят они только очень крупных пауков, которые не могли бы поместиться в ячейку. Чаще всего попадается паук-крестовик, с тройным крестом из белых точек на спине (Epeira diadema, а иногда: Ер. scalaris, adiante, pallida и angulata). Это объясняется, вероятно, тем, что крестовик чаще всех встречается во время устройства гнезд пелопея. Но если крестовика нет, то ловится безразлично всякий другой паук. Домашнего же паука (Tegenaria domestica), затягивающего паутиной углы в наших домах, пелопей, по-видимому, презирает и никогда не ловит для своих личинок, хотя этот паук часто поселяется у самой двери ею жилища.

Пауки, вооруженные ядовитыми крючками на челюстях, представляют опасную дичь. Если паук довольно велик, то он требует от своего противника смелости и, в особенности, искусной тактики, которой, мне кажется, пелопей не обладает. Сверх того, небольшой диаметр* ячеек не позволил бы ввести туда объемистую дичь, такую, как, например, тарантул. А потому пелопей охотится на пауков средней величины, меньшей, чем та, какую можно было бы предположить по сильной наружности насекомого. Более крупные виды, например крестовика, он ловит молодыми, когда их брюшко не достигло еще тех размеров, которые помешали бы поместить их в ячейку. Но в ячейках его все-таки встречаются пауки различной величины, иногда один бывает вдвое больше другого. В связи с этой разницей в величине находится разница в числе пауков в каждой ячейке: в иной бывает 5 — 6 пауков, а в другой 12; чем мельче дичь, тем большее число ее накладывается в ячейку; среднее число—8 штук. Конечно, и пол питомца играет здесь роль.

В биографии каждого охотника самым интересным пунктом является его способ нападения, а потому я очень добивался возможности наблюдать пелопея на охоте; но мои терпеливые подстерегания не имели большого успеха.

Я видел, как пелопей сразу кидается на испуганно убегающего паука, схватывает его и уносит, почти не приостанавливая полета. Можно думать, что он пускает в дело челюсти и жало только на лету: так быстро он хватает добычу. Такая быстрота несовместима с ученой хирургией, и этим объясняется, еще больше, чем теснотой ячейки, предпочтение, отдаваемое небольшим паукам. Недостаток искусства у охотника заставляет нас предполагать, что паука в настоящем случае просто-напросто убивают насмерть, а не парализуют. И действительно, много раз, вооружившись лупой, я рассматривал содержимое ячеек, в которых яичко еще не вылупилось, и провизия, следовательно, была недавно заготовлена: никогда я не замечал у сложенных туда жертв никаких движений, никаких проявлений жизни. Я пробовал сохранять их в свежем виде, и это оказывалось очень трудным: дней через десять они покрывались плесенью и сгнивали.

Так как пелопей заготовляет своим личинкам мертвых пауков, то для того, чтобы личинка его могла быть выкормлена все-таки свежим мясом, он поступает следующим образом. Во-первых, в каждой ячейке заготов-. ляется несколько пауков небольшого роста; во-вторых, яичко откладывается всегда на первого пойманного паука, а затем накладываются, один на другой, еще несколько пауков. При таком положении яичка только чтовылупившаяся личинка съедает прежде всего паука, раньше всех’ пойманного, и затем постепенно переходит к другим, более свежим, из которых самый последний —самый свежепойманный, а потому до конца личинка имеет, свежий корм. Если бы, наоборот, был заготовь лен один паук большого роста, тогда личинка не могла бы быть выкормлена, ибо надъеденный ею паук быстро начал бы портиться и превратился бы в негодную гниль. Насекомые, которые заготовляют для своих личинок крупную дичь, парализуют ее, чтобы предохранить от гниения.

Яйцо пелопея белое, цилиндрическое, немного согнутое, 3 мм длиной и менее 1 мм в ширину. Кладется оно на брюшко паука, при основании его, сбоку. Личинка, таким образом, питается сначала сочным брюшком, потом мускулистым туловищем паука и, наконец, тощими ногами: все идет в дело, и крупное и мелкое; по окончании еды не остается почти ничего от пауков.

Личинка кормится в течение 8—10 дней. Потом она делает себе кокон, который сначала состоит из чистого шелкового мешка, совершенно белого, очень нежного и плохо защищающего личинку. Это только основа, которая обратится в лучшую материю при помощи наложения специального лака. Личинка вырабатывает в желудке жидкий лак, который отрыгивает и которым покрывает ткань кокона. На воздухе лак твердеет. Потом личинка отбрасывает на дно кокона, в виде черноватого твердого комка, остаток химической работы, совершившейся в желудке ее для выработки лака. Когда кокон пелопея окончен, он желтый и похож на верхнюю кожицу лука по тонкости, цвету, прозрачности и по шелесту, который издает под пальцами. Длина его велика сравнительно с шириной, как того требует вместимость ячейки и тонкая фигура будущего насекомого.

Время вылета окрыленных насекомых бывает различно, смотря по температуре и еще в зависимости от каких-то, неизвестных мне, условий. Иной кокон бывает соткан в июле и крылатое насекомое выходит из него в августе, две-три недели спустя после деятельного периода личинки; другой сделан в августе и вскрывается месяц спустя, в сентябре. Третий, наконец, проводит зиму в одном и том же состоянии и вскрывается только в конце июня. Я думаю, что в течение года может выйти три поколения, хотя это и не всегда осуществляется. В конце июня—первое поколение, из коконов, которые перезимовали; в августе—второе; в сентябре—третье. Пока длится сильная жара, развитие совершается быстро: 3—4 недели достаточно для полного развития пелопея. Наступление сентября и понижение температуры кладут конец этому, и последние личинки зимуют, ожидая для превращения возвращения жары.