Лилейный криоцер одевается в плащ из своих выделений, прекрасно предохраняющий его от паразитов и от солнечных лучей. Личинки клитров и криптоцефалов также умеют одеваться. Имея голое тело, они приготовляют себе продолговатый горшочек, в котором и живут, как улитки в раковине. Личинка никогда не выходит оттуда. Если что-нибудь беспокоит ее, то она сразу прячется в свой горшочек вся, причем плоский череп закрывает отверстие. Когда снова наступит спокойствие, она высовывает голову и три членика туловища, снабженные ножками, остальное тело остается в горшочке.

Передвигается она медленно, причем поднимает свое жилище сзади наискось. Передвижение для нее довольно трудно по причине тяжести горшочка и потому, что центр тяжести ее находится высоко; она даже опрокидывается иногда при движении.

Горшочек клитры имеет красивый вид и делает честь гончарному искусству насекомого. Он прочен, тверд, что чувствуешь под руками, вид его земляной, внутри он гладкий, как полированный, а снаружи покрыт косыми, симметрическими ребрышками, которые суть следы постепенного накладывания слоев. Сзади он немного расширяется и закругляется в виде двойного горба, не особенно выпуклого. Эти два выступа, промежуточная бороздка между ними и ребрышки, которые симметрически идут направо и налево, доказывают, что работа велась по законам симметрии. Передняя часть горшочка слегка суживается и усечена наискось, что позволяет горшочку приподниматься и опираться на спину животного, когда оно передвигается. Наконец, отверстие круглое, с притуплёнными краями .

В большом затруднении был бы тот, кто, в первый раз найдя между камешками под дубом горшочек клитры, спросил бы себя относительно его происхождения. По изяществу и правильности он походит на произведение растения, на семенную коробочку. А узнав, что это произведение животного, не менее трудно разобрать, из какого вещества оно сделано. Кокон в воде не размокает. В противном случае, от проливного дождя он превратился бы в грязь. Огонь не оказывает на него сильного действия. Подверженный пламени свечи, горшочек не теряет формы, а только меняет бурый цвет на цвет раскаленной железистой земли. Следовательно, основа его минеральная. Остается узнать, какова замазка, придающая кокону бурый цвет, склеивающая частицы его и придающая ему прочность?

Личинка недоверчива, при малейшей тревоге, совсем прячется » кокон и не двигается долго. Будем терпеливы, и нам удастся в один прекрасный день застать ее за работой. Действительно, я застал ее. Она сразу прячется в кокон, но через минуту опять появляется с бурым комочком в челюстях. Она месит этот комочек, смешивает его с небольшим количеством земли, собранной у порога жилья, и прилепляет его в виде тоненькой пластинки на закраину отверстия. Ножки не принимают участия в работе, работают только челюсти и щупальца. Личинка опять прячется в кокон и опять появляется с комочком, который приготовляет и накладывает на место точно так же. Она повторяет пять или шесть раз, до тех пор, пока вокруг всего отверстия образуется новая закраина.

Как видим, кокон приготовляется из двух веществ. Одно—это просто земля, по возможности глинистая, которую насекомое собирает у порога жилища. Другое берется со дна кокона, так как каждый раз, как личинка показывается оттуда, она держит в челюстях бурый комочек. Что это за вещество? Если прямое наблюдение не может дать на, это ответа, то, по крайней мере, он угадывается.

Заметим, что горшочек сзади плотно закрыт, без малейшего отверстия, через которое могли бы отбрасываться выделения желудка. Следовательно, эти выделения остаются на дне кокона, и личинка обмазывает ими внутри стенки его, для прочности. Этот слой выделений внутри жилища служит не только подкладкой ему, но и складом замазки, из которого личинка берет ее, когда хочет поправить свой кокон, или увеличить его по своему росту, так как она увеличивается с каждым днем.

Заметим еще, что произведение личинки сзади шире, большего диаметра, чем спереди. Это необходимо для того, чтобы личинка в коконе могла сгибаться кольцом и повертываться, когда ей нужно употребить на новые слои содержимое склада. Одежда не должна быть ни слишком коротка, ни слишком узка. Недостаточно удлинять ее по мере роста, надо позаботиться и об увеличении ее ширины.

Улитка постепенно увеличивает поперечник завитков на своей раковине так, что последний завиток всегда приходится как раз по ее росту в данное время. Нижние же, меньшие, завитки не совсем покидаются: в них помещаются, вытянувшись в виде отростка, неважные органы, а в верхнем помещается существенная часть тела животного. Большая улитка—булимус, с усеченной раковиной, любящая разрушающиеся стены и известковые скалы, раскаленные солнцем, жертвует красотой своего здания ради его полезности. Когда лишние завитки становятся ей тесны, она покидает их совсем и поднимается выше, в новый просторный завиток. Сзади она крепко запирает занятую часть, а потом, толкаясь о камешки, она разбивает и отделяет нижнюю необитаемую часть жилища. Раковина теряет в правильности, но выигрывает в легкости.

Личинка клитры поступает не так, ибо она умеет увеличивать свой кокон, оставляя его таким, каким он был, за исключением величины. Ее способ состоит в следующем: из подкладки сделать верх, вынести наружу то, что было внутри. Мало-помалу, по мере надобности, она соскребает внутренний слой со стенок, смешивает эти оскребки с выделениями желудка, превращая смесь в тесто, которым и обмазывает кокон снаружи до самого заднего конца. Благодаря своей чрезвычайной гибкости, личинка может делать это без особенного труда, не покидая своего помещения.

Увеличение кокона производится так осторожно и тонко, что украшающие его снаружи ребрышки сохраняют свою симметричность. И даже оболочки, оставшиеся после вылупления личинки, прилипшие в начальном конце кокона, остаются при этом нетронутыми. Но если бы личинка не прибавляла новых материалов, а увеличивала бы свой кокон только насчет толщины стен, то, очевидно, стены рано или поздно сделались бы слишком тонкими и непрочными. Личинка заботится об этом. Перед ней столько земли, сколько она может пожелать, а в задке ее есть мастика, завод которой никогда не прекращает работы.

Когда наступают холода, личинка закрывает отверстие своего кокона крышкой из того же состава, т.е. из земли, смешанной с выделениями желудка. Тогда она располагается для превращения головой ко дну кокона, задом к выходу, который больше не будет открываться. Сделавшись взрослым насекомым, в апреле и в мае, когда вечнозН леный дуб покрывается молоденькими веточками, жук выходит из кокона, взламывая его на заднем конце. Затем следуют дни веселья на листьях, на умеренном утреннем солнце. Я не могу себе представить, как начинает личинка клитры свой кокон. Если у нее нет ни основы, ни формы, то как она собирает в купол первые слои теста? Мне кажется это чрезвычайно трудным. Надо посмотреть, как она работает. Может быть, у нее есть что-нибудь, оставленное ей в наследство матерью; может быть, уже в яйце есть особенности, которые помогут разгадать загадку. Воспитаем насекомое и соберем его яйца.

Под колпаком из металлической сетки со слоем песка! и с сосудом, наполненным водой, в которую я ставлю молодые веточки вечнозеленого дуба, заменяемые другими, по мере того, как они вянут, я помещаю три вида клитр, часто встречающихся на вечнозеленом дубе, именно: клитру длинноногую , четырехточечную (CI. 4-punctata L.,) и пилоусую (Cl. taxicornis Fb., ).

Я устраиваю и другой садок с криптоцефалами, т. е. жучками очень близкими к клитрам, а именно: с криптоцефалом дубовым (Cryptocephalus ilicis Oliv.), двухточечным (Cr. bipunctatus L., ) и золотистым (Cr. hypochoeridis L.). Первым двум я кладу веточки вечнозеленого дуба, а третьему—головки репейника (Centaurea aspera).

Незаметно ничего выдающегося в нравах моих пленников, которые утром очень спокойно кормятся, первые пять видов—листьями дуба, а шестой—цветами репейника. Когда солнце начинает очень Усильно греть, они летают с земли на решетку и обратно и, очень взволнованные, блуждают в верхней части колпака.

Ежеминутно совершаются свадьбы, на которые сходятся без предварительных ухаживаний, расстаются без сожаления и снова начинают в другом месте то же самое. Положение сошедшихся может иногда показать нам, как полезна одна особенность в строении, свойственная клитрам. У некоторых, хотя не у всех видов, самцы имеют чрезмерно длинные передние ноги, которые не имеют никакого значения при передвижении и даже мешают насекомому, затрудняют его движение.

Теперь-то обнаруживается полезность этой чрезмерной длины передних ног: они нужны самцу, чтобы обнять самку за плечи и даже за голову.

Такими длинными передними ногами у самцов обладают: клитра длиннорукая (CI. longimana L.), длинноногая, пилоусая, шеститочечная (С1. sexmaculata Fb.) и еще многие другие. Действительно ли это служит причиной чрезмерной длины передних ног? Не будем слишком настаивать на данном нами объяснении, потому что вот клитра четырехточечная вполне опровергает его. У самца ее короткие ноги, а объятия его таковы же, как у прочих. То же можно сказать и о криптоцефалах, которые имеют все ноги короткие.

Перейдем теперь к яйцу, главной цели моего воспитания. Клитра пилоусая —самая ранняя: я вижу ее за работой в последних числах мая. Ах! какие странные яйца, способные сбить всякого с толку! Неужели это кучка яиц? Не букет ли это грибковой растительности? Я сомневаюсь до тех пор, пока не застаю мать, кладущую яйца: помогая себе задними лапками, она выталкивает из яйцевода странное яйцо, которое выходит медленно и как б с трудом.

Да, это яйца клитры. Собранные пучками, от одной до трех дюжин в каждом, и прикрепленные каждое яйцо при помощи тоненькой прозрачной нити, которая немного длиннее яйца, они образуют род опрокинутого зонтика, подвешенного или к сетке колпака, или к веточкам, которыми насекомое кормится.

Снабженные нитями яйца встречаются еще у зеленоглазки (Hemerobius) и у эвменов, а клитра пилоусая представляет нам третий пример яйца на нити, но ничто до сих пор не дает мне возможности понять, каково значение, какова польза этих нитей. Но если намерения самки от меня ускользают, то я могу, по крайней мере, подробно описать ее произведение.

Кофейного цвета, гладкое, яйцо имеет форму наперстка. На свет в его оболочке видны пять колец более темного цвета, идущих так, как обручи на бочонке. Конец яйца, прикрепленный к подвешивающей нити, слегка конический; другой конец резко усеченный, и в сечении его есть круглое отверстие. В хорошую лупу можно различить в последнем, немного за окраиной, тонкую белую перепонку, натянутую, как кожа на барабан. Сверх того, от края отверстия поднимается широкий перепончатый ноготок, нежный и беловатый, который можно принять за приподнятую крышечку. Однако после снесения яйца мать не приподнимает крышечки, которая в это мгновение бывает такая же, как и позднее, только менее темноокрашенная. Я не могу поверить, чтобы такая сложная машина могла двигаться, распустив паруса, в узком яйцеводе матери. Я представляю себе, что крышечка эта тогда бывает опущена и закрывает отверстие до момента выхода яйца, после чего она приподнимается.

Руководимый знанием менее сложного строения яйца других клитр и криптоцефалов, я ухитрился вылущить странное зернышко. Под кофейной оболочкой, образующей бочонок с пятью обручами, находится белая перепонка. Это она видна в отверстие и ее сравнил я с кожей барабана. В ней я узнаю обыкновенную оболочку всякого яйца насекомого. Все остальное, т.е. коричневый бочонок с отверстием и крышечкой на одном конце—это добавочная оболочка, странная скорлупа, другого примера которой я не знаю.

Клитра длинноногая и четырехточечная не умеют собирать яйца в пучки на ножках. С ветки, на которой они кормятся, они роняют яйца небрежно, через долгие промежутки, прямо на землю, куда попало, без малейшей заботы о том, куда их поместить. Рассмотрим в лупу эти небрежно разбрасываемые яички. Это чудеса изящества. У обоих видов яичко имеет форму усеченного эллипсоида, около миллиметра в длину. Яйцо клитры длинноногой очень темного бурого цвета и напоминает наперсток, даже поверхность его, как у наперстка, изрыта четырехугольными ямочками, которые расположены спиральными рядами, пересекающимися с изысканной правильностью .

Яйцо клитры четырехточечной имеет бледную окраску. Оно покрыто выпуклыми чешуйками, которые расположены косыми рядами и оканчиваются остриями на нижнем конце, свободном и более или менее расширяющемся. Все это походит несколько на шишку хмеля. Действительно, это немного странное яйцо, мало удобное для того, чтобы тихонько проскальзывать в ходах яйцевода. Наверное, эти чешуйки покрывают яйцо только возле окончания яйцевода.

У трех криптоцефалов, воспитанных в моих яиц совершается позднее, в конце июня и в июле, отсутствие материнских забот, такое же разбрасывание яиц наудачу с растения, на котором кормится мать. Общая форма яйца всегда— усеченный эллипсоид. Украшения изменчивы. Они состоят из восьми пластинчатых ребрышек, спирально завивающихся—у криптоцефалов золотистого и дубового, и из ямочек, расположенных спиральными рядами,—у криптоцефала двухточечного.

Что это может быть, эта замечательная по существу оболочка со своими спирально идущими пластинками, со своими ямочками, как на наперстке, со своими чешуйками, как на хмеле? Несколько мелких случайных наблюдений объяснили мне это. Прежде всего я прихожу к убеждению, что яйцо не выходит из яйцевода в таком виде, в каком я нахожу его. Я имею очевидное доказательство этого.

Вперемежку с нормальными яйцами криптоцефала золотистого или клитры длинноногой, я нахожу другие яйца, ничем не отличающиеся от обыкновенных яиц насекомых. Это совершенно гладкие, мягкие, бледно-желтые яйца. Так как под колпаками у меня воспитывались только клитры и криптоцефалы, то не может быть сомнений относительно происхождения этих яиц. Да если бы и были сомнения, то они были бы рассеяны следующими доказательствами. Кроме желтых голых яичек, там есть еще такие, основания которых вдеты в бурую чашечку с ямочками, очевидно, произведение одного из двух названных насекомых, но неоконченное по недостатку материала или потому, что орудие плохо работало. Эта покрышка с ямочками покрыла наполовину яйцо такое, каким оно выходило из яйцевода, и оно походит на желудь в его чашечке. Такое яичко, как бы полуопущенное в искусно сделанную чашечку, очень изящно, и ничто яснее не говорит нам о том, где была сделана эта драгоценность. Как птица покрывает свое яйцо известковой скорлупой и окраской в том конечном расширении, куда выходят яйцевод и кишка, т.е. в клоаке, так и клитра и криптоцефал покрывают свои яички изящным верхним покровом в таком же расширении.

Остается определить, какое для это] го употребляется вещество. По роговому виду надо думать, что бочонок пилоусой клитры и чешуйки четырехточечной сделаны из особенного выделения, орган которого я, к моему крайнему сожалению, не подумал разыскать. Что касается до хорошенькой оболочки, покрывающей яйца клитры длинноногой и криптоцефалов, то признаем без ложного стыда, что она сделана из извержений.

Доказательством этого служат нередко встречающиеся у золотистогя криптоцефала яички, обыкновенный бурый цвет которых заменен чисто зеленым цветом, цветом растительной мякоти. Со временем эти зеленые яйца буреют и становятся похожими на другие, без сомнения, вследствие окисления, заканчивающего пищеварительную работу. Яйцо, придя совершенно голым в клоаку, искусно обертывается там выделениями желудка. Эти изящные украшения на яйце делаются из того вещества, название которого изгнано из приличного языка. Так природа умеет превращать гадкое в изящное.

Для птицы скорлупа—временная ячейка, делающаяся бесполезной после вылупления. Но у клитр и криптоцефалов, наоборот, в этой верхней скорлупке насекомое остается до тех пор, пока оно имеет форму личинки. Последняя вылупляется здесь в готовой одежде редкого изящества и как раз приходящейся ей по росту. Остается только увеличивать эту одежду. Спереди кокон открыт, и личинке ничего не надо проламывать, кроме собственно оболочки яйца.

В июле все собранные мною яички вылупились, каждое в отдельном сосуде, покрытом стеклянной пластинкой, чтобы умерить испарение. Личинки копошатся между кусочками различных растений, которыми я снабдил сосуд. Все это движется мелкими шажками, волоча за собой приподнятый наискось кокон, высовывается наполовину из кокона, потом опять сразу прячется туда. Все это опрокидывается, когда нужно взобраться на листочек мха, потом опять приподнимается и опять пускается в путь, куда попало. Без сомнения, причина этого волнения—голод. Что дать им? Они вегетарианцы. Но какие именно растения едят они? Что должно происходить в естественных условиях? При воспитании в садке я получаю яйца, разбросанные по земле: мать небрежно роняет их, куда попало с ветки, на которой сидит. Только клитра пилоусая прикрепляет их букетами к листве. За недостатком наблюдений я не могу решить, личинка ли разрывает эти нити, или они рвутся со временем от пересыхания, но рано или поздно, и яйца этой клитры лежат на земле. В естественных условиях яйца этих насекомых также должны быть рассыпанными под деревом, которым питается мать.

Но что же находится на земле под вечнозеленым дубом? Сухие листья, более или менее подгнившие, сухие веточки, покрытые лишаями, камешки, поросшие мхом, наконец, перегной. Под кустами репейника, которым питается золотистый криптоцефал, находится черный слой остатков этого растения. Я пробую давать понемногу всего, но ничто вполне не отвечает моим надеждам.

Тем не менее, я замечаю, что там и сям съедены небольшие количества пищи, и, следовательно, прибавлены первые слои к родимому чехлу. За ислючением яичек клитры пилоусой, еще висящих на нити, я вижу, как мои питомцы начинают удлинять коконы бурым тестом, по виду похожим на то, приготовление и употребление которого уже известно. Однако, может быть, по недостатку подходящей пищи, может быть, утомленные исключительно сухой погодой, мои горшочники скоро отказываются от работы и погибают, положив лишь тонкую закраину на свои горшочки.

Только клитра длинноногая благоденствует и с избытком вознаграждает меня за беспокойство. Я кладу ей чешуйки старой коры, собранные на первом попавшемся дереве: на дубе, маслине, винной ягоде и на многих других. Чешуйки эти я предварительно размачиваю немного в воде. Но мои нахлебники едят не самую корку, а то, чем кора покрыта сверху: розетки мелкого мха, которые ожили от пребывания коры в воде, плесень, как бы присыпанную белой или желтой мукой, мелкие лишаи и т.д.

Этот корм оказался лучшим из всех, какие я пробовал давать личинкам. Мои клитры пасутся на коре тесными рядами. Их можно принять за кучи каких-то бурых семян, таких, как у жабрея, например; но эти семена двигаются и сталкиваются коконами. Другие бродят в поисках хорошенького местечка, пошатываясь и опрокидываясь под тяжестью своей одежды, идут наудачу, куда глаза глядят, в этом обширном мире, на дне моей чашки.

Не прошло и двух недель, как на закраине скорлупы длинноногой клитры возвышается уже каемочка, которая приделывается для того, чтобы увеличивать вместимость кокона, соответственно увеличивающемуся росту личинки. Новая часть, сделанная личинкой, резко отли-1 чается от остального кокона, сделанного матерью: она имеет совершенно гладкую поверхность, тогда как остальная часть украшена ямочками, расположенными спиральными рядами.

Выскабливаемый внутри, по мере того, как он становится тесным, кокон в одно и то же время и удлиняется, и расширяется. Выскребки, перемешанные снова, выносятся и накладываются на кокон снаружи и покрывают поверхность кокона, как штукатуркой, под которой, в конце концов, исчезают наружные украшения. Впрочем, эти украшения исчезают не совсем: в лупу можно рассмотреть расположение и число ямочек и по ним иногда даже можно узнать, чей это кокон: клитры или криптоцефала.

Вначале я затруднялся понять, как может личинка сама для себя приготовить кокон, как она его начинает. Мои сомнения имели основание. Личинки эти наследуют скорлупу от матери, и им остается только увеличивать ее. Они и увеличивают ее, но не подражают матери в изяществе постройки. Сильный, юный возраст отказывается от узоров, которыми мать украсила новорожденного.